Многогранники

Крестовский в среду не пришел. Маша ожидала, что Димка не придет тоже, однако он явился, и Маша даже услышала от него «доброе утро», прежде чем он вновь замолчал до конца лекций. Ко второй паре Маша поняла, что в молчании Волкова появилось что-то новое. Исчезла демонстративность. Он выглядел подавленным. Боковым зрением Маша замечала, что он на нее смотрит, но стоило ей повернуться к нему, как он тут же утыкался в свои записи. Еще он стал много общаться с Шиловой, и было в этом общении тоже что-то странное. Шилова, которая раньше использовала любую возможность, чтобы оказаться рядом с Димкой, теперь не то чтобы откровенно его избегала, но порой делала вид, что не видит, как он к ней направляется, и выходила из кабинета. Димка пару раз даже выбегал за ней. Маша, хоть убей, не могла понять причину. В голове то и дело крутились слова Крестовского о том, что Димка честный и он никогда не стал бы вот так отыгрываться, но она все больше понимала, что Крестовский сильно идеализирует мир вообще и Димку в частности.

В четверг все повторилось как под копирку. Димка все так же чего-то хотел от Шиловой, Шилова все так же убегала из аудитории, а у Маши голова шла кругом от их дурацких загадок. Когда им с Волковым пришлось работать в паре, Маша воспрянула было духом, однако их совместная работа прошла в сосредоточенном молчании. Маша даже подумала, что близок тот час, когда они начнут общаться, как на фондовой бирже, знаками.

В пятницу Крестовский наконец появился на занятиях. Выглядел он уже получше. Во всяком случае, на носу у него больше не было пластыря, а синяки заметно побледнели и стали переходить в желтизну. Димка на появление Крестовского не отреагировал и, разумеется, не ответил на его приветствие. А вот Маша, сама не зная зачем, громко и четко произнесла: «Доброе утро». Крестовский даже бросил взгляд в ее сторону, впрочем, тут же отвернулся. Димка, не глядя на Машу, усмехнулся. Она решила не реагировать, думая про себя, что мама, вероятно, должна быть на седьмом небе от счастья, видя, как ее план претворяется в жизнь.

Лекции прошли в обычном режиме, а вот после них случилось ЧП. Маша заглянула к маме, но оказалось, что та ушла на педсовет. Ехать домой одной не хотелось, поэтому она решила подождать маму в кабинете английского.

Устроившись за задней партой, Маша включила музыку и, закрыв глаза, постаралась выбросить все из головы. Она так измоталась за эту неделю, что ей каждый вечер дико хотелось плакать и сдерживаться удавалось только ценой невероятных усилий. Вся жизнь вдруг превратилась в сплошную нервотрепку: лекции, куча домашки, внезапно появившийся идиотский ритуал перед сном — проверять странички Волкова, Крестовского и Шиловой… И если на страничках первых двоих ничего не менялось, то у Шиловой фото сыпались как из рога изобилия. За последние три дня та успела побыть моделью на фотосессии у какого-то модного фотографа и даже выложила снимок, на который Маша поставила бы пометку «18+». На фотографии Шилова сидела на высоком табурете в не до конца расстегнутом пиджаке, который позволял заметить, что белья под ним нет. Голые бесконечные ноги вызывающе белели на темном фоне, а единственным цветным пятном на снимке была яркая помада. Маша смотрела на фото с завистью, понимая, что сама в жизни так не смогла бы. Даже за большие деньги. Шилова же явно получала удовольствие от процесса и ничуть не смущалась. Смотрела в камеру призывно и немного манерно, но ей это очень шло. Еще она успела запостить сделанное кем-то фото с выставки кошек на ВДНХ, которую они посетили с Крестовским. Крестовский был снят со спины, а вот Шилова снова сияла во всем своем великолепии.

Маша ненавидела себя за те чувства, которые вызывала в ней страничка Шиловой. Это было дико неправильно, но Маша ничего не могла сделать со своей злостью. Она понимала, что ей никогда не стать такой же красивой, раскрепощенной и классной, как Шилова. Неудивительно, что из всех девушек Крестовский выбрал именно ее и что Димка порой смотрит на нее так, что Маше остается только скрипеть зубами от ярости.

Маша открыла глаза, осознав, что ее план — отключиться от плохих мыслей — не сработал. Она снова думает о Шиловой, о Димке и о Крестовском… Чертыхнувшись про себя, она решила отправиться домой, не дожидаясь мамы. Однако новый план похоронила запертая снаружи дверь. Метнувшись к маминому столу, Маша обнаружила, что та ушла на педсовет с сумкой, а значит, ей незачем было возвращаться в кабинет. Маша схватилась за телефон, но тут же застонала, вспомнив, что мама предупредила ее с утра, что забыла свой мобильный дома.