Многогранники

В семь пятнадцать разорался будильник, который он забыл отключить на выходные. Застонав, Роман выключил будильник, а заодно и звук океана и решил еще поспать, но, когда при попытке повернуться на другой бок плечо и колено отозвались болью, он сразу вспомнил случившееся вчера. Сон слетел, и Роман схватил телефон, чтобы проверить, не звонила ли Юла. На экране светилось лишь одно непрочитанное сообщение от Маши. Он не стал открывать чат.

Кое-как приняв душ, Роман приготовил омлет. Есть совсем не хотелось, но он вчера так и не поужинал, а уморить себя голодом было бы слишком мелодраматично. За завтраком он просмотрел результаты матчей в английской Премьер-лиге, пролистал френдленту на «Фейсбуке» и отправил Стиву поздравление с днем рождения. Но, как ни старался он отвлечься привычной активностью, сердце подлетало к горлу, стоило подумать о Юле, а время, как назло, тянулось нестерпимо медленно. Так медленно, что хотелось запустить чашкой с горячим кофе в настенные часы. Роману было страшно. В первую очередь потому, что в случившемся была и его вина.

Когда он садился в машину, часы показывали половину девятого. Юла наверняка спала, но Жанна Эдуардовна была ранней пташкой, хоть и кокетливо говорила, что у нее старческая бессонница, на что галантный Роман всегда возражал, что в ее возрасте и слова-то такого еще знать не положено.

Жанна Эдуардовна открыла почти сразу. В квартире пахло кофе и еще чем-то, резко и неприятно.

— Проходите, Роман, — ничуть не удивилась его визиту Жанна Эдуардовна.

Роман, поблагодарив, стянул куртку и шепотом спросил:

— Как Юля? Она вам что-нибудь рассказала?

— Рассказала, Роман, — не понижая голоса, ответила Жанна Эдуардовна, и Роман бросил опасливый взгляд на длинный коридор. Дверь в комнату Юлы была закрыта, но все равно ему не хотелось шуметь. Сон, как говорила русская бабушка, — лучшее лекарство.

— Насколько все плохо? — прошептал он. — Мне она ничего не сказала и…

— Пойдемте на кухню, — ответила бабушка Юлы.

Роман пошел за ней, отметив, что впервые видит, чтобы великая актриса так неграциозно двигалась, будто она не на сцене и даже не в гримерке. Словно спектакль давно закончен.

Будь Роман не таким усталым, вероятно, удивился бы пафосу, который генерировал его мозг в это утро.

В кухне резкий запах чувствовался особенно сильно. На столе Роман увидел пузырек с надписью «настойка пустырника». Жанна Эдуардовна тут же убрала флакончик в шкафчик и повернулась к Роману. Тот взглянул на ее лицо и обеспокоенно спросил:

— Вам плохо?

Рука сама собой потянулась за телефоном, чтобы набрать «девять-один-один».

— Садитесь, Роман. — Голос Жанны Эдуардовны прозвучал непривычно сухо.

Терзаемый дурными предчувствиями Роман сел и снял очки, потом снова их надел.

Жанна Эдуардовна устроилась напротив и некоторое время молча на него смотрела. Роман предсказуемо не выдержал:

— Что с Юлей? Я могу с ней поговорить?

— Не можете, — отрезала Жанна Эдуардовна неожиданно неприязненным тоном.

— Почему? — Роман откинулся на спинку диванчика и автоматически скрестил руки на груди. Отступать просто так он не собирался.

— Потому что ее здесь нет.

— Как нет? — Сердце ухнуло в пятки.

— Она в больнице.

Роман снял очки и положил их на стол. Лицо Жанны Эдуардовны потеряло четкость, зато теперь можно было уткнуться в ладони.

Почему он не убил вчера этого подонка? Господи, как жить-то теперь с этим?

Роман понял, что раскачивается, как маятник, вперед-назад, и с усилием остановился.

— Насколько все плохо? — спросил он, не отнимая ладоней от лица, и без паузы добавил: — Я хочу ее увидеть.

— К ней не пускают, — тон бабушки Юлы смягчился.

Роман убрал ладони и решительно надел очки.

— Что я должен сделать, чтобы пустили?

— А зачем, Роман? — Жанна Эдуардовна смотрела прямо в его глаза.

— Я должен быть с ней рядом.

— Вы так ее любите? — по ее голосу было слышно, что она не верит в такую возможность.

Роман открыл было рот, чтобы сказать «да», но вдруг понял, что бабушку Юлы ему обмануть не удастся, поэтому он сказал:

— Я чувствую ответственность.

Жанна Эдуардовна кивнула, словно и не ожидала другого ответа, и, тяжело опершись на стол, встала.

Роман тоже поднялся, но она махнула рукой с почти обычной своей царственностью и произнесла:

— Не прыгайте, Роман. Я просто сварю нам кофе.

Пока варился кофе, они молчали. Роман смотрел в окно на соседнюю высотку и радовался тому, что тошнотворный запах лекарств наконец-то стал почти неразличим за ароматом кофе.

— Вы совсем не подходите Юлии, Роман.

Жанна Эдуардовна с тихим стуком поставила перед ним чашку.

— Прошу прощения? — поперхнулся воздухом Роман и, спохватившись, добавил: — Спасибо за кофе.

— Вы слишком правильный, — как ни в чем не бывало продолжила свою мысль бабушка Юлы. — Когда вы только появились, видит Бог, я обрадовалась, потому что Юлька совсем с ума сходила. Клубы эти, гонки по ночной Москве…

— Гонки? — обалдел Роман.