– Да… хорошо. Всё началось ещё на первом курсе. Тогда у моего отца и его компаньона сорвалась крупная сделка с отцом Амоса, – на другой стороне стола громко был поставлен стакан. – Да, Амос, она действительно планировалось, но… кто-то вмешался и заключил с Авраамом Эбейссом более выгодный контракт. Точно не знаю, что обсуждалось, но, говорят, рассматривался некий проект по перестройки чего-то там. В общем, не имеет значения: сделка не состоялась. Отец готовил бизнес-план годами, и этот бизнес-план мог значительно помочь нашему материальному положению, но, видно, не судьба. Отец с того дня стал темнее тучи, никуда не выходил, мало говорил. Мать ничего не могла с этим сделать. Семья постепенно теряла доходы – приходилось продавать акции и недвижимость. Мы были на грани. Не могли оплачивать счета. Отцу пришлось влиться в какие-то подпольный аферы, спасая свое положение. Он месяцами не появлялся дома. Жил на производстве, точнее далеко под ним: продавал какой-то товар, но какой – мы не знали. Кругом пошли слухи. Мать говорил, что в неё стали тыкать пальцем и о чем-то шептаться за спиной. Один раз даже под ноги плюнули. А она из благородной семьи родом – тонкая душа. Меня нет, отца нет – не выдержала, ушла из семьи: вернулась в родовое гнездо далеко отсюда. Через пару месяцев я приехал на каникулы – дом пуст, только я и водитель. Ещё через два дня пришёл отец: постарел за год сильно, поник. Я его обнять хотел, а он меня оттолкнул, сказав, что я во всем виноват. Я тогда подумал, что это он временно такой, после ухода матери все же. Но оказалось, что это только начало. Он работал все каникулы дома (по закону же я должен быть под присмотром), много курил, постоянно стал на меня кричать. Что-то не так сделаю, совсем чуть-чуть не так – сразу же придёт, разведет вопль о том, что я такой противный ребёнок, не могу ничего сделать, чтоб не сломать, не разрушить. Кричал и порой, что моя вина, что мать ушла от него. Со временем я так и стал думать, что это все из-за меня, но вы говорили другое… И я тогда понял, что он просто на меня все сваливает, все свои проблемы. Сначала обижался на него каждый раз, когда он на меня кричал (чуть ли не плакал), а потом стал злиться, жутко злиться, видя это гневно распухшее лицо пред собой. Он кричал, кричал, что я мерзкое отродие, не способное чего-либо добиться, унижал меня на глаз своих друзей, которые смеялись с этого, говорил столько гадостей обо мне и о вас… Я очень был зол. Так зол, что однажды ударил его, когда он назвал нас «шайкой щенков помойных». Не понимаю, что тогда случилось, но я не сдержался и ушёл из дома. К ночи вернулся и с утра уехал в школу. Это было минувшим летом. Не знаю, что сказать. Всё каникулы, проведённые с отцом, я ненавижу. Все эти девять лет он только издевался надо мной морально… Знаете, один раз он даже перешёл к действиям: хотел, как он сказал, показать, что такое взрослая жизнь, и утопил мою Мечту, мою собаку, которую я так хотел. Он купил её, бросил мне (дал поиграть и возыметь надежды), а на следующий день я не нашёл собаку у себя в комнате, но нашёл свежевскопанную землю… Надеялся, что это шутка – раскопал её, но оказалось, что это была не шутка, а пакет с мёртвой Мечтой. Мне было девять. И никто об этом не узнал. Только вечером за ужином отец с ухмылкой сказал: «Теперь ты понял, какого, когда твои мечты уплывают от тебя», – у Рената слегка покраснели глаза. – Я тогда думал, что убью его; даже ночью к нему с ножом пришёл, встал над ним, но не смог… А он проснулся, увидел все это и смог, смог меня избить ремнем с железной пряжкой… Потом я долго нормально не сидел на стуле, да вы и сами помните… – он усмехнулся. – Я тогда приехал сюда с больными ягодицами и весь злющий.
– О, да… – с теплом вспомнил Амос и затих, обнаружив, что друзья его услышали.
– А тут вы. Такие добрые и хорошие. Я не мог с вами быть тем, кем был дома. Не мог. И не хотел. Начал пытаться избавиться от гнева или, хотя быть, уменьшить его, но не получалось. Наверное, я слишком долго был под влиянием отца… Спустя два года безуспешных попыток самообладания мне стало страшно, что я такой же, как он. Тогда-то и пришлось обратиться к тебе, Мишель, – юноша улыбнулся тому, как Амос смешно поперхнулся, когда услышал это. – Да, я тогда сказал, что мне нужны терапии, и ты свела меня с хорошим психологом. Он помог, но не так много, как хотелось бы. Я стараюсь покорить мой недостаток, хоть недостаток этого и не хочет. С каждым годом я становлюсь все более агрессивным… Сложно временами сдерживаться. Порой боюсь стать таким, как мой отец, таким же безрассудным… Фух, – Ренат смущенно выдохнул, – похоже, это и было то, что меня волновало. Даже, вроде как, полегчало…
– Ты молодец, Ренат, – подбадривая друга, говорила Мишель. – Теперь-то, зная все, думаю смогу тебе помочь.
– Да? – с удивлением спросил юноша. – Это было бы чудесно.
– Да, я же создала Концентрат, создам и какой-нибудь Антиагрессин, – пожав плечами, в ответ засмеялась та.