Много шума из никогда

— Переполох в городе, княже, — быстро сказал Лито. Он уже в кольчуге и сжимает в левой руке секиру. — Горожане наших бьют. На постоялом дворе твоего дружинника зарезали, гречанина…

Я похолодел. Где Босята? Неужель неспроста затеял пьянку хитрый посадник? Решил перебить нас хмельными? Но нет — вот он, прикорнул на скамеечке, спит как младенец… А рядом, разбросав по ковру мощные конечности, запрокинув багровое лицо, лежит князь Мстислав — его Лито так и не сумел растолкать.

— Сколько наших воев погибло? — переспросил я, спросонья путаясь в древнерусской грамматике. Лито дернул плечом:

— Не знамо. Пока нашли одного, с перерезанным горлом… У постоялого двора, что на рву. Двое твоих всадников после пира туда ночевать пошли, там их и осадили.

— Много ли бунтовщиков?

Лито не мог ответить. По его словам, к месту происшествия только что устремились трое «боевых жаб» из его десятка. Остальные просто не в силах подняться в седло. Я отшвырнул стул и, на ходу оправляя на груди золотую цепь, бросился к выходу.

— Разбуди Босяту! Пусть собирает своих дружинничков и на всякий случай вооружит челядь! Попробуй привести в чувство еще хоть кого-нибудь!

Через несколько секунд туповатые сонные пальцы уже распутывали узел на кольце коновязи — наконец я залез на чью-то немолодую, раскормленную кобылу. Следом за мной из терема выпрыгнул маленький, всклокоченный человечек — я узнал десятника Неро.

— Десятник! Отыщите ваш доспех и поспешайте вслед за мной! — крикнул я, не оборачиваясь, и вдавил пятки в кобылий пах. Обезумевший за ночь привратник едва успел растворить ворота, и я вылетел из гостинца на дорогу, ведущую ко рву.

Я сразу различил постоялый двор в ряду одинаковых светлых теремов, выходящих к дороге крытыми высокими крылечками. Над одной из крыш нежно расползалось в небо легкое облачко сизого дыма, а напротив, у ограды светлели неподвижные пятна — привязанные лошади. Я выпрыгнул из седла поспешно и несколько неудачно — потянул ногу. Прихрамывая, подбежал к забору: здесь в траве залегли несколько «союзников» — невыспавшиеся Славкины дружинники. Ярко-алое пятно привлекло внимание: у одного из них голова перевязана кровавой тряпкой. Сосредоточенные лица; рядом с каждым в траве — пара заготовленных дротиков, моток веревки или пучок метательных ножей.

— Не спеши, княже Лисей! — грубовато окрикнул меня ближайший из «боевых жаб». — Вражина из окон стрелами бьет. А ты и кольчужки не накинул, недобро это…

И верно, я позабыл про доспех. Пригнулся у плетня и посмотрел на задымленный терем в щель между жердин.

— Видать, человек пять их там засело, — невозмутимо продолжал широкоплечий дружинник. — Метко бьют, и гляди-ка: дыму напустили, дабы нам не видать.

Бесполезно вглядываться: за легкой переливчатой завесой (не то дым, не то пыль) различим только общий контур терема, а что за окнами творится — не разобрать. Я обернулся на шорох: пригибаясь к земле, подбежал мой катафракт, Харитон Белоликий. Лицо почему-то перепуганное: почти касаясь губами уха, стал шептать о каком-то желтоглазом демоне, засеваем в проклятом тереме.

Я прислушался: Харитон всерьез говорил о том, что один из славян-постояльцев внезапно превратился в страшного упыря с волчьей мордой и напал на него в тот момент, когда Харитон уже готовился ко сну. Напарник Харитона, катафракт Савва Фригиец атаковал оборотня сзади — но чудовище успело обернуться и перегрызло ему горло… Харитон ухитрился выпустить в желтоглазую нечисть тяжелую стрелу из своего арбалета — но тут изо всех углов бросились на него какие-то мохнатые твари… Пришлось выпрыгивать в окно и сзывать подкрепление.

Я отвернулся. Это полный бред: очевидно, мои всадники были настолько пьяны, что спровоцировали драку со славянами, да во хмелю перепугались их грязных бородатых рож. Позади на дороге всхрапнула лошадь — со стороны гостинца к нам приближалось еще несколько верховых: я без труда узнал темную кобылку Дормиодонта Неро. Рядом, придерживая у бедра секиру, скакал слепой Лито. За ними от ворот крепости двигалась толпа пеших воинов нам на помощь — очевидно, отряд посадника Босяты. Не прошло и минуты, как Неро опустился рядом со мной на землю — выставил вперед арбалет и прищурился на высокие окна терема, накручивая рычагом тетиву.

— Эх, жаль не захватили с собой катапульты. — Он пытался шутить. — Сейчас бы уронить на крышу один камень — и цель достигнута!

Я не успел ответить: внезапный порыв крепкого ветра туго ударил по траве, по деревьям — и на мгновение разорвал плотный дымовой занавес вокруг дома; всего на миг ясно очертились шагах в пятидесяти бревенчатые стены, крыльцо, темный провал окна — и в окне возник силуэт человека: неподвижно стоит, опершись обеими руками о подоконник!

«Боевые жабы» среагировали мгновенно: легкий шорох, и рокот разом сорванных тетив! — три или четыре стрелы стаей рассекают воздух… вот он, человек в окне, виден как на ладони! Кто-то из «жаб» даже успевает усмехнуться — не уйти ему, гаду, от острого наконечника!