Много шума из никогда

Вот что писал Жир-хану Окула: некогда высокопоставленный императорский царедворец Колокир сумел бежать от вооруженных слуг Черного Арапина, прихватив с собой могущественные стати Базилевсов — золотой венец, скипетр и державу. Если верить старым легендам, эти знаки царской власти обладали странной, ни с чем не сравнимой магической мощью: они якобы могли подчинять законам и мечтам Империи сердце любого человека. Даже теперь, когда Империя лежала в руинах, Колокир и его прихвостни не хотели разувериться в этом сомнительном свойстве Царьградских Статей: они задумали тайно перевезти их на Русь и превратить могущественного правителя славянских земель в заложника императорского венца! Они всерьез мечтали возродить Империю под славянским небом — и вместо языческих идолов водрузить на Боричевом Взъеме в Престоле поднятый с земли Константинов Крест.

Жир-хан не хуже самого Окулы понимал, что это означало бы окончательную гибель каганата. Сброшенный с купола Святой Премудрости Крест должен удариться оземь и навсегда сгинуть под копытами сарацинских лошадей. Он должен упасть в пыльное море забвения, а не в сердце славянских воинов — иначе крестовая вера заставит синие глаза тощих ратников светиться совсем необычным и пугающе спокойным светом… Нет, этому необходимо противостоять — Колокир не должен довезти императорские Стати на Русь.

Именно поэтому Окула собирал теперь самых лучших воинов коганого подполья. Он призвал к оружию шестерых хранителей-каменош — каждый из них должен в разное время приехать на Жерехов двор, дабы из уст Жир-хана узнать место общей встречи: Малков Починок, глухой рыбацкий хутор на топком Глыбозере. Последним из хранителей камня в селение Косарцево к Жереху прибыл из далекого града Сполоха ловкий полукровка Данэил, сын итильского книжника и продажной кривичской славянки.

VII

Они встретились почти на пороге дома — в сенях. Данька вышагнул из-за косяка на лестницы, чтобы спуститься с мостов — и толкнулся плечом в чью-то жесткую грудь, затянутую в блестящий бронированный панцирь: быстро отступил на полшага, высвобождая правую руку для короткого удара цепом. Сухо треснула ступенька — человек в панцире тоже отпрянул вбок, с лету наваливаясь спиной на перила и поднимая голову;

Данька увидел черные и жадные угольки глаз в прорезях бронзовой личины и подумал: правым локтем в голову — так, чтобы проломил поручни и упал с лестницы, а там я его догоню…

Данька сдержал себя в последний миг.

— Данэил? — быстро прошептал он. — Я узнал тебя. Уходи — здесь засада Белой Палицы. Они убили Жереха…

Только на мгновение Данька отвел глаза от стальной личины незнакомца — словно оглянулся в беспокойстве на дверь, из-за которой могли вот-вот появиться ищейки Белой Палицы. Вновь обернул встревоженную морду, чтобы встретить горящий взгляд, блестевший в глазницах маски, — и испугался. Не потому, что увидел жадное острие серого кинжального лезвия, мелко подрагивавшего перед глазами. Он с ужасом осознал, что совершенно упустил из виду, не заметил этого быстрого и нервного движения неприятельской руки, в которой был зажат теперь тонкий и длинный нож, похожий на стилет. У незнакомца была молниеносная реакция…

— Цыц, не шуми, — вполголоса сказала железная маска, и человек в панцире приблизился, навалился всем телом: Данила ощутил под правым глазом льдистое прикосновение кинжального жала. — Засада, говоришь? Жереха прирезали? А сам кто будешь, лихой молодец?

Дергать цепом было уже поздно — Данька понял, что скользкому лезвию сейчас очень несложно проникнуть внутрь его черепа. Он промолчал.

— Ты, никак, будешь человечек Белой Пальцы? — Колкие зрачки в прорезях надменной личины насмешливо сузились. Данила поморщился устало и осторожно — чтобы не поранить нижнее веко об острие стилета.

— Я всего лишь хочу спасти твою жизнь, о избранный из воинов. Твоя сила, Данэил, нужна нашему униженному народу. Если ты хочешь узнать про меня больше… что ж: опусти взгляд ниже. Там — за воротом кольчуги — ты найдешь доказательство.

Ловкие пальцы в кожаной перчатке юрко скользнули Даниле за пазуху, нащупали крошечный амулет и туг же испуганно отпрянули: с Данькиной шеи свесился и закачался на длинной веревке, нехорошо мигая темным глазом, помятый жетон со сцепленными угломерами…

— Да поможет тебе мышца великого бога, о хранитель Камня! — пробормотал незнакомец иным голосом. Лезвие стилета исчезло так же быстро, как появилось — и Данька снова испугался этого неуловимого движения вражеской руки.

— Надо спешить! — Данила сжал незнакомцу локоть, слегка подталкивая вниз, к выходу. — Здесь опасно! Жир-хан лежит мертвым у себя в горнице — я видел его тело.

В чужих глазах мутным облачком мелькнуло недоверие.

— Если хочешь — поднимись наверх и убедишься сам. — Данька безучастно отвернулся. — Однако будь осторожен: там полно славянских скотов! Они заготовили ловушку. Лично я не останусь здесь ни на миг… Я предупредил тебя — и теперь ухожу!