Много на земле дорог

Илья Ильич был совершенно лысый, и ребята шутили, что голова у него «босиком».

— Нет, не рано, Илья Ильич, — убежденно сказал Костя. — Вы смотрите: за два месяца ни один мешочек с тапками не потерялся, ни одна пара обуви не исчезла, ни один учебник не пропал. А ведь дежурные не караулят, только выдают и принимают вещи.

— Да, ты известный энтузиаст! — усмехнулся Илья Ильич, и в этой усмешке Костя почувствовал одобрение. — А только скажи мне, если буфет провалится, кто недоимку платить будет? — Илья Ильич сжал маленькие красные губы, и они стали похожи на аккуратный крошечный бантик.

Костя промолчал.

Илья Ильич поглядел на него и снова одобрительно усмехнулся:

— Ну хорошо, попробуем. Дело-то важное.

3

И вот в школе появился необыкновенный буфет. На столах, накрытых белой клеенкой, призывно пестрели тарелочки с винегретом, пирожками, манной кашей, котлетами. Тут же стояли стаканы с молоком, кофе, какао. На краю каждого стола поблескивала металлическая чашка от негодных весов. В нее ребята должны были класть деньги. Над столами висел самодельный плакат: «Буфет без продавцов».

Ребята устремились сюда в первую же перемену. Костя вовремя спохватился и поставил у дверей дежурных.

Все были довольны новизной, с гордостью брали завтраки, ели с аппетитом. Каждое блюдо в этом необыкновенном буфете казалось удивительно вкусным.

Возникали и трудности:

— У меня рубль, — ныл около стола толстощекий мальчишка.

— Ну, отсчитывай сдачу и не задерживай других, — отвечали ему.

— А вдруг я ошибусь?

Вокруг смеялись, подбадривали. Мальчишка положил рубль в чашку и тщательно отсчитал сдачу.

Весь день буфет осаждали ребята. Даже в последнюю перемену нашлись желающие «заморить червяка». Денег в чашках набралось с верхом.

Наконец занятия кончились, и буфетчица занялась подсчетом. Приподняв брови и вздыхая, она раскладывала серебряные и бронзовые монеты по кучкам, всем своим видом показывая, что не по душе ей затея вожатого. Костя с красными пятнами на шее, проступившими от волнения, ревниво следил за движениями ее рук. С нетерпением ожидали результатов подсчета Илья Ильич, парторг и завуч школы Елизавета Петровна… А в коридоре за дверью буфета шла своя жизнь. Тут толпились «болельщики» и среди них — лучшие Костины помощники: Намжил, Ганька и Женька. Разговор шел вполголоса.

— А вдруг не хватит?

Ганька, худенький, верткий и черный, как негритенок, попробовал заглянуть в скважину замка, но, как назло, изнутри был засунут ключ. Ганька лег на пол и, приложив щеку к грязным половицам, заглянул под дверь.

— Ну, что там? — нетерпеливо спрашивал толстый, голубоглазый Женька.

— Ноги! — вздохнул Ганька.

— Чьи?

— Костины. Ходят туда-сюда.

— Не к добру. Значит, просчет… — махнул короткопалой рукой Намжил и осуждающе посмотрел на дверь такими узкими глазками, что невозможно было разглядеть, какого они цвета.

Вдруг за дверью буфета послышались голоса и смех.

Ганька вскочил на ноги. Мальчишки едва успели отбежать от двери. Из буфета вышли Елизавета Петровна и Илья Ильич.

— Не терпится? — дружелюбно спросил директор учеников. — Интересуетесь? Все отлично! А теперь марш по домам.

Но ребята стали ждать Костю. Ганька осторожно приоткрыл дверь. Костя, веселый, вмиг преобразившийся, размахивал руками.

— Ну вот видите, тетя Поля! А вы сомневались! Великое дело — доверие к человеку. А наши ребята — это же замечательные люди! Я с ними готов хоть на Луну лететь, хоть на Северный полюс. Они никогда не подведут. Вы понимаете, тетя Поля, как выиграет человечество, когда восторжествует честность!..

Ребята облегченно вздохнули: можно идти домой. Все в порядке. Костя сел на своего любимого конька и теперь не скоро остановится.

4

В пионерской комнате редколлегия готовила очередной выпуск стенной газеты. Семиклассница Порохова, став коленями на стул и почти лежа на газете, четким, крупным почерком переписывала заметки. Девятиклассник Иван Меньшиков, по прозвищу «Алексашка Меншиков», отбирал и правил заметки. Выбирать было, как обычно, почти не из чего, и редактор, решительно отбросив заметку, сейчас же снова брался за нее.

Женька, так же как и Порохова, лежал животом на газете и, высунув кончик языка, склонив светловолосую голову набок, старательно рисовал початок кукурузы.

В комнату вошел Костя. Был он в коричневом лыжном костюме, с пионерским галстуком на шее.

— Слушай, Женька, я тебе взаймы давал? — спросил Костя.

— Давал. А что?

— «Что, что»! — рассердился Костя. — Долги возвращать надо, вот что! Я на билеты всю зарплату ахнул, а теперь хожу и собираю, как нищий.

— У меня деньги в пальто! Я мигом, Костя. — И Женька исчез за дверью.

Он вернулся через несколько минут смущенный, вспотевший и растерянный.

— Костя! У меня из кармана деньги кто-то украл.

— Что?! Этого не может быть. Ты потерял деньги или у тебя их не было!

— Честное пионерское, были! Тридцать копеек.

— Не может быть! Пойдем искать вместе.

Костя схватил за руку Женьку и почти вытолкнул его из комнаты.

— Что это он? Боится, что Женька деньги не отдаст? — удивленно спросила Порохова.