Мне все равно

- Анфис, а ты ничего мне не хочешь рассказать? – нагло смотрю на него, он усмехается так вальяжно, как хренов победитель.

- Ром, давай потом, а?

- Потом я не могу, уезжаю. Кстати, с Сашей хотел попрощаться.

- Саша сегодня не приедет. Он… он вообще в командировке.

- И поэтому ты с этим, да? Верность просто уровня топ.

- Слыш, пацан…

- Что ты сказал? – кулаки на взводе, - я тебе не «слышь» и не «пацан», если что-то не понятно, могу объяснить.

- А ты объяснять только так можешь, да? – после этого еще сильнее хочется ему «зарядить».

- Хватит, Марк, заткнись. Это мой племянник, между прочим!

- Я понял, Анфиса, но это не значит, что он может безнаказанно мне хамить.

- Я еще и хамло? Анфис, мне кажется, ты не о место лечишь. Тебе бы голову проверить, в порядке ли.

- Ром, я сама разберусь, ладно? Иди уже. Счастливой тебе поездки.

Выхожу молча. Колбасит всего. Просто… не могу сдержаться, на лестнице долблю кулаком в стену.

Фис! Как ты могла? И Санёк тоже хорош, куда валил-то?

После этого мне надо ехать к Лерке! И что я ей скажу?

Ничего. Потому что у Леры меня, как оказалось, никто не ждёт…

Глава 44

- Рома? Ты что тут делаешь?

- Добрый вечер.

Он здоровается с мамой, выглядит уставшим и замерзшим.

- Ты давно тут сидишь?

- Недавно. Я в машине сидел, вышел… проветриться.

Смотрит как-то странно, исподлобья.

- Извините, поздно уже, я пойду.

- Роман, заходи, выпьешь с нами чаю, у нас тут тортик. У коллеги был юбилей, ну и…

- Стоматологи разве едят тортики?

- Скажу тебе по секрету – еще как лопают! За обе щеки! Проходи!

Мама улыбается, ей как-то удается разрядить обстановку.

От Ромы холодом веет не только потому, что он сидел на морозе.

- Почему ты мне не написала, что тебя дома нет? – говорит шепотом, пока помогает мне снять пуховик.

- Я думала ненадолго, телефон разрядился.

- А зарядить негде было?

- Ром, ну… так получилось, извини.

Хмурится.

Мама уходит на кухню.

- Так, молодые люди, я ставлю чайник, да?

- Да, мам. Ты голодный?

Смотрю на него и чувствую, как отливает кровь от щек.

- Я капец, голодный, Лер… не представляешь, какой…

Не успеваю пискнуть, как он прижимает меня к стене, на нас падают куртки, шапки, мы целуемся, не думая о том, что в квартире мама.

Дикий голод. По венам адреналин хлещет. Мне убийственно страшно, что это всё!

Всё!

Вот этом может быть наш последний вечер, последний раз…

Нет, пожалуйста, нет… Нет…Я не понимаю, что реву, только горячие потоки заливают.

- Лерка, не плачь, пожалуйста! Не плачь. Хочешь, я не поеду никуда? Хочешь я… давай уедем вдвоем, куда угодно, убежим, деньги у меня есть, мне восемнадцать я могу… могу отдельно жить.

Как же хочется сказать ему – да! Да! Да! Я поеду! Я буду с тобой! Я…

Но ведь надо быть разумной, да?

Надо. Но я не могу. У меня нет сил!

Я просто не выгребаю, Господи!

Куда делась та Железная Щепка, которой я была? Которой все было всё равно? Я иногда так хочу её вернуть!

Потому что когда всё равно – тогда не больно!

Да, не больно…

Болело только из-за Сони. На все было плевать, а сейчас.

- Ромка, Ромочка…

Не знаю, сколько мы так стоим. Из какой-то другой жизни доносится мерный говор телевизора, чайник давно вскипел, остыл, до нас доносится аромат свежезаваренного молочного улуна, мама знает, что Рома его любит.

- Ром…

- М-м?

- Чай пить пойдем?

- Пойдем, мышь…

Мы идем обнявшись, поддерживая друг друга. Как раненые. Почему-то это приходит на ум. Да, к счастью, мы ранены только любовью.

Мама стоит у окна, обняв себя руками, видит нас в отражении, поворачивается, цепляя на лицо вымученную улыбку.

- Ром, может ты поужинать хочешь? У нас есть котлеты, пюре.

- Честно? Я бы – да. – он улыбается, мама тоже. У неё уже все готово, только в микроволновку поставить. Включает таймер, поворачивается к холодильнику.

- Еще есть салат.

- Мам, давай всё, Тор у нас громовержец, ему надо много есть.

- Ты что? Мне худеть надо, я в болид не влезу!

- Влезешь! Я видела пилотов, есть такие здоровые.

- Ага, а выигрывают дрищи…

Мы смеемся, Ромка рассказывает какие-то истории о соревнованиях, о картинге, которым в детстве занимался. Мама вспоминает, как тоже гоняла на картинге вместе с папой – я об этом даже не знала. И сама ни разу не пробовала.

- Малыш, когда вернусь – сразу поедем тебя учить.

После его слов повисает пауза. Когда вернусь…

- А когда ты приедешь, Ром? – мама спрашивает так буднично…

- Ну… вообще я планирую вернуться к ЕГЭ. К выпускному точно буду.

- Хорошо.

Он уже опустошил тарелку, а я ковыряю несчастную котлету, потому что аппетита нет совсем.

- Лер, ешь, тебе нужны силы.

- Зачем?

- А ждать меня? – он улыбается, и я тоже.

И мне так хочется, чтобы все это уже закончилось! Чтобы он уже вернулся назад.

Глава 45

«Боже, боже, боже! Прости, прости, прости!»

Это прилетает следом. И я понимаю – мой Ромка не мог написать такое сообщение. Это не он.

Но мой Ромка не мог и обнимать чужую девчонку. По крайней мере, я была уверена, что мой Ромка не мог! Не через месяц после отъезда… А он…

Он обнимает. И улыбается.

Что это? Что же это, Ромка? Это ты или не ты? И… должно же быть этому логическое объяснение? Ведь должно?

Телефон оживает. Вызов. С его номера.