Мне повезло: я всю жизнь рисую!

— Я выпустил здесь книгу карандашных набросков, которые делаю всю жизнь, где бы я не находился: в гостях, в очереди к врачу и тому подобное. Помню, в Риме, на пути в эмиграцию, я сел рисовать знаменитую лестницу на площади Испании. Вдруг слышу вопрос по-итальянски: «Кванто косто?» — сколько стоит? Мой рисунок за 10 тысяч лир купил какой-то немецкий студент. На 5 тысяч я купил мороженое, а другие 5 тысяч положил в бумажник — это ведь был мой первый гонорар в иностранной валюте! Книжку, о которой речь, издала Наяна, называлась она «Ура, мы едем в Америку!» Текст к ней написала моя жена.

— — За время эмиграции вы посещали родной город?

— — Первый раз собрались туда спустя 13 лет после приезда. Поездка была очень удачной и для меня, и для жены. Во-первых, вышла книжка моей жены. Называется она «С любовью на память» — первая ее книжка в Союзе, поскольку до эмиграции её там не печатали. Вика — неплохая писательница, два раза попадала в финал Букеровской премии. У дочки здесь тоже вышла книжка — «Бедная девушка». Вернусь к поездке в Ленинград. Мне предложили сделать там выставку, хотя я никаких картинок с собой не вез. Но у моих приятелей оказались полные коробки моих рисунков — тех, что я бросил, уезжая. В одной из таких коробок обнаружился набросок Натана Альтмана, в другой — шарж на Марлен Дитрих с ее автографом. А главное — я получил там заказ на несколько обложек для книг.

— — А здесь, в Штатах, вам приходилось участвовать в выставках?

Почти нет, поскольку выставка — дорогое удовольствие. Но об одной выставке — эмигрантских художников — вспоминаю с теплотой. Она состоялась в 1997 году в Сити Холле. О представленных на ней двух моих работах сказал в своей речи тогдашний мэр города Рудольф Джулиани. Ему понравился мой цикл — как бы статую Свободы нарисовали знаменитые художники: Пикассо, Шагал, Дали, Джексон Поллак и другие. Я ему эту работу подарил, и дружеский шарж на него. Шаржи — моя особая работа, у меня их тысячи, на писателей, художников, артистов. Несколько шаржей на художников-авангардистов приобрёл для своей прекрасной коллекции американский коллекционер Нортон Додж.

У меня вышли две книжки с шаржами. Ещё я делаю книжки для американского издательства «Play Books» («Рики-Тики-Тави» Р. Киплинга, «Три медведя» и т.д.) Сейчас делаю рисунки для Питерского издательства «Азбука» — к книгам замечательного американского писателя Лемони Сникета…

Иллюстрации к сказке Лемони Сникета «33 несчастья»

Иллюстрации к сказке Лемони Сникета «33 несчастья»

О СЕБЕ К 70-ЛЕТИЮ

Автопортрет в юности

Я родился в 1934 году в Ленинграде. Отец мой, столяр-краснодеревщик, приехал в Питер из местечка Покатилово, под Уманью, на Украине. Там находился штаб легендарного Котовского. Отец рассказал мне, уже взрослому, по секрету, что Котовский не погиб в борьбе с врагами, а его застрелил из ревности адъютант. Сейчас это общеизвестно.

Мама — из местечка Дрисса, в Белоруссии. Мы ездили туда однажды летом, до войны. На противоположной стороне реки была видна другая страна — Польша. Помню местный парад: по главной улице ехали на конях красноармейцы в шлемах, двое впереди были одеты и загримированы под Ворошилова и Буденного, с огромными черными усами.

Самуил Беломлинский, Михаил Беломлинский, Софья Беломлинская и Владимир Беломлинский — младший брат

Мама работала на книжном складе. Однажды туда привезли комплект портретов вождей и разные сатирические плакаты: толстые капиталисты в цилиндрах шли к пропасти под надписью: «Шагают к гибели своей…»

В накладной было написано все подряд:

1. Тов. Сталин

2. Тов. Калинин

3. Тов. Ворошилов

и т. д.

12. «Шагают к гибели своей»

Заведующего сразу арестовали.

Мама покупала на базе красивые детские книжки. Особенно я любил рассматривать рисунки Доре в толстой книжке с коленкоровым переплетом «Сказки братьев Гримм». Рисовал я все время, сколько себя помню. Очень любил рисовать мелом на панели. Восхищенные моим искусством дворники не ругались, не гоняли меня.

После финской войны отец ненадолго вернулся домой, но вскоре его послали на Карельский перешеек строить какие-то военные укрепления, и там его застала новая война. В начале 42 года он был тяжело ранен в голову, чудом остался жив и работал на военном заводе в Свердловске.

Нас с мамой и годовалым братом Володей эвакуировали в Красноярск, где я пошел в школу. Учились мы по довоенным букварям, где почти все портреты были замазаны чернилами. Мы знали, что это «враги народа». В нашем классе учились мальчики с фамилиями Каменев, Блюхер и Егоров. Учительница посадила их на одну парту (мы сидели по трое), в шутку называя «враги народа», а мы после уроков их били.

На городском конкурсе самодеятельности я получил премию, даже две. Одну — за рисунок «В атаку», а вторую — за мелодекламацию. Я с выражением читал длинную поэму Михалкова: «Рано утром, на рассвете, когда мирно спали дети, Гитлер дал войскам приказ…» и т. д.