Мне повезло: я всю жизнь рисую!

«Да, это так» — согласился Бахчанян, — лицо у него действительно неприятное… Но, при этом, человек он всё-таки… говно!»

ВСТРЕЧА С ВАН КЛИБЕРНОМ

ВАН КЛИБЕРН

Когда в Ленинграде закрылся любимый ресторан нашей молодости «Восточный» (его переделали в валютный «Садко»), все его завсегдатаи — молодые артисты, художники, музыканты переместились в соседнюю гостиницу «Европейская», не в ресторан, куда нас не очень пускали (там обслуживали иностранцев), а на самый верх, в маленький уютный ресторанчик «Крыша».

Оттуда открывался замечательный вид на площадь искусств, на Русский музей и памятник Пушкину.

Но летом, когда поток туристов резко увеличивался, их тоже отправляли питаться на «Крышу».

Старинный лифт был небольшой (второй регулярно ремонтировался), и около него всегда собиралась очередь.

В тот вечер мы с женой стояли первые, но новая лифтерша энергично отстранила нас и пропустила в лифт группу иностранцев.

Все не поместились, но когда лифт вернулся, гнусная тетка опять нас оттерла.

Подошли новые туристы, и мы поняли, что будем стоять здесь бесконечно…

Спустившаяся в очередной раз лифтерша опять хотела нас оттолкнуть, но стоящий за нами высокий молодой человек с элегантной дамой пропустил нас и только потом вошел в кабину, куда опять не все поместились.

«Вот видите, что вы наделали» — злобно шипела лифтерша, а когда мы вышли из лифта, крикнула метрдотелю: «Марина, этих хулиганов не обслуживай!»

Но мы уже не обращали на нее внимания. Мы сразу узнали молодого человека…

Это был Ван Клиберн — замечательный американский пианист, недавно занявший первое место на международном музыкальном конкурсе имени Чайковского в Москве.

Это стало настоящей сенсацией. И не только из-за неожиданности — обычно первые места в то время специально приглашенное «международное» жюри присуждало советским исполнителям, а на этот раз проявившие самостоятельность члены жюри из «стран народной демократии» поддержали западных. И премию отдали американцу.

Но главное, конечно, — фантастически прекрасное впечатление от его выступления.

Он играл Первый концерт для фортепиано с оркестром Чайковского. И весь его облик — очень высокий, стройный, с красивыми руками… Прекрасное, нежное, одухотворенное лицо. Все тогда были буквально влюблены в него, он стал кумиром публики.

Он сидел недалеко от нас, с мамой (он всегда и всюду с ней ездил), и она с нежностью на него смотрела.

Я сделал несколько рисунков в свой альбомчик, который всегда ношу с собой.

Нас обслуживала официантка, знакомая еще по «Восточному».

«Ой, как похож, замечательно… Давай я отнесу и покажу им».

Им рисунок очень понравился, и я подарил один Ван Клиберну, а на другом он написал:

This a wonderful sharzh.

Thank you for your thoughtfulness.

You have my warmest greetings.

Van Cliburn

22/VI-65

Листок из блокнота

Автограф Ван Клиберна на обратной стороне

Так замечательно закончился в этот вечер поход на «Крышу» — я нарисовал Ван Клиберна и получил автограф от него.

Шарж этот неоднократно экспонировался на выставках, а потом его приобрел Ленинградский театральный музей»

АФТОГРАФ ДЛЯ ДЕ НИРО

Я очень люблю рисовать дружеские шаржи. Я нарисовал их тысячи. И на многих стоят автографы нарисованных. У меня есть автографы Булата Окуджавы и Владимира Высоцкого, Евгения Евстигнеева и Евгения Леонова, Рудольфа Нуриева и Михаила Барышникова, Марселя Марсо, Ван Клиберна и — в это трудно поверить — Марлен Дитрих. А вот автографа замечательного актера Роберта Де Ниро у меня нет. Но что самое удивительное — у него мой есть.

Однажды летом 1983 года мне позвонил наш друг режиссер Илья Авербах: «Мишель, давай скорей ко мне (мы жили рядом на Петроградской стороне). Сейчас Мишка Козаков ко мне Де Ниро приведет!» — «А кто это?» — « Ну ты даешь! Да это гениальный актер! Номер один в Америке!» — «Ладно, сейчас иду.»

Иногда Илья проводил нас на закрытые просмотры иностранных фильмов в Дом кино, но фильмов с Де Ниро я еще ни разу не видел. Так что мне хотелось увидеть Козакова, может быть, нарисовать. Мне очень нравилось его лицо, он был похож на портрет эпохи Возрождения.

В это время вышла детская книжечка веселых стихов «Жили-были улицы» с моими рисунками, и мне в издательстве выдали сигнальные экземпляры. Книжка получилась симпатичная. Я подробно нарисовал все здания и с юмором — все сцены на улицах. И напечатана она была прилично, не стыдно дарить. На одном развороте была нарисована киносъемка у Гостиного двора. И режиссер — Илья Авербах. Несколько книжек я прихватил с собой.

Роберт Де Ниро на меня особого впечатления не произвел — коротко стриженный, бородавки какие-то, нос сливой, глазки маленькие, похож на азербайджанца с Кузнечного рынка. Другое дело — Козаков. Не глаза, а ОЧИ, огромные; точеный нос, капризные губы — вылитый портрет работы Пьеро Делла Франческа.