Мне повезло: я всю жизнь рисую!

Мы вынесли на сцену большой мольберт, на доске были прикноплены листы бумаги с большой дыркой посередине, в которой был виден шарж на Лаврова. Под сопровождение смешных стихов я снимал по одному листу, и всякий раз появлялся новый Лавров, т. е. в новом костюме, но с той же головой: городничий из «Ревизора», Молчалин, Соленый, секретарь парткома и т. д. А на последнем листе Лавров был в костюме Сирано де Бержерака. И под Лёнин текст «И вот теперь уже давно сыграть пора вам Сирано!» я медленно из курносого носика Лаврова вытаскивал длинный, как у Буратино, нос Сирано. Успех был огромный, нам долго хлопали, Лавров хохотал, а в конце вечера пригласил нас на банкет в Дом искусств. «Ребята, захватите альбомы, карандаши, может быть, шаржи захотите порисовать, там много замечательных людей будет…»

Перед банкетом все смотрели в кинозале ролик про юбиляра, а потом чинно направились в ресторан и расселись за сдвинутые рядами столы, уставленные невероятно вкусными закусками. Выпить хотелось немедленно. Везде возвышались батареи сверкающих бутылок… с лимонадом, сельтерской и хрустальные кувшины с соком. Это был шок, никто не верил своим глазам, но это было так…

Увы, юбилей этот пришелся на самый пик борьбы Горбачева с пьянством, по телевизору и радио без конца передавали бредовые репортажи с«безалкогольных праздников…». В общем… «хотели как лучше, а получилось как всегда».

Зрелище было совершенно сюрреалистическое: произносят замечательные тосты (его все любили, он помогал актерам с получением квартиры, или когда нужно было поместить кого-то в хорошую больницу, или поставить телефон), а все уныло поднимают бокалы с лимонадом.

Но… не все.

Недаром мы зарекомендовали себя как остроумные и изобретательные. Мы пришли с сумками, в них были альбомы, карандаши и… бутылки из-под лимонада с коньяком и водкой. Незаметно присоединили их к батареям бутылок на столе и только из них и наливали.

Но не только себе. Рядом сидел мрачный Басилашвили. «Олег, не хотите ли?», — я протянул ему бокал. «Да не хочу я этого лимонада!», — зло ответил Басик, но потом принюхался своим хищным носом и залпом выпил бокал. «Боже мой, — зашептал он, — ну какие вы умницы, какие умницы. Я ведь чуть с ума не сошел от этого кошмара…»

Постепенно мы налили соседям рядом и напротив, и все уже с восторгом поднимали бокалы.

Лавров сидел среди начальства, за центральным столом, стоящим поперек, но время от времени выходил из «президиума» и шел «чокаться» то к одной группе гостей, то к другой.

Подойдя к нам, он сразу все понял и тоже зашептал: «Господи, ну какие вы, художники, молодцы! Только прошу, чтоб никто «оттуда» не увидел, а то у меня будут большие неприятности. Я ведь чуть не на коленях стоял в обкоме, умолял: «Ну можно хоть шампанское-то брату-актеру…», а «они» — он показал на «президиум» — ни в коем случае, вы ведь, Кирилл Юрьевич, депутат, член обкома, Герой Соцтруда. Вы должны показывать пример «безалкогольного юбилея!» Представляете?»

Он выпил бокал «нашего» лимонада и двинулся «к ним». А мы с братьями-актерами продолжали выпивать за «положительного героя» и замечательного артиста Кирилла Лаврова.

ОДИН ДЕНЬ С РЯЗАНОВЫМ

ЭЛЬДАР РЯЗАНОВ

Эльдара Александровича Рязанова я видел наяву один раз, но этот день получился таким насыщенным и колоритным, что я запомнил его во всех подробностях, кроме окончания, которое у меня, разумеется, совершенно выпало из памяти.

Это случилось в Ленинграде, где снималась комедия «Невероятные приключения итальянцев в России» и где роль итальянца со сломанной ногой играл замечательный актер Евгений Евстигнеев, с которым я несколько лет назад подружился и с которым хотел познакомить лучшего моего друга, замечательного художника и очень остроумного человека Георгия Ковенчука. Мы дружили с ним с пятого класса Художественной школы в Ленинграде, знаменитой СХШ. Но знакомство как-то не получалось: когда Евстигнеев оказывался в Питере, там не оказывалось Ковенчука.

Гага (так со школы и до сих пор все его зовут) — человек очень подвижный. Он уезжал рисовать то на БАМ, то на Сахалин, то ещё куда-нибудь. А тут всё совпало, и мы, захватив пару бутылок коньяка, пришли к Петропавловской крепости, где должна была идти съёмка, но не началась, так как накрапывал мелкий дождик.

Милиционер пропустил нас к домику, где, отвязав гипсовый протез, отдыхал загримированный Евстигнеев. Я познакомил его с Гагой. Они, как я и предполагал, понравились друг другу, и мы начали понемногу выпивать и закусывать.

В это время и появился Эльдар Александрович, как в телевизоре, и объявил, что, к сожалению, съемки отменяются. «Конечно, у природы нет плохой погоды, но этот ваш бесконечный ленинградский дождичек совершенно не годится для кино…» Мы с Гагой очень обрадовались и предложили поехать пообедать в «Асторию». На студийной машине все отправились на Исаакиевскую площадь.