Мне отмщение

   А потом кашлянул и прошептал:

   - Поди ж ты... Получилось!..

   И тут за его спиной вкрадчиво прошелестело:

   - Где же мой муж? Неужели ты не видел его, о самийа?..

   А тихий, хрипловатый голос сказал из влажной черноты пещеры:

   - Я, Манат, поручаю тебе найти и покарать виновника несчастий этой женщины, о Страж. Такова первая услуга, которую ты мне окажешь.

   В темноте залились воем гончие.

   А тихий призрак за спиной всхлипнул:

   - Где же мой муж?.. Где мой Джундуба? Он не оставит меня в беде! Я должна покинуть дом этого нечестивца, скажите моему мужу, что Катталат аш-Шуджан не приняла ни единого подарка! О Джундуба, я верна тебе!

   Прозрачная, набрякшая сероватым лунным светом фигурка заломила руки, зазвенев браслетами. Разодранное до живота платье разошлось в стороны, показывая три - нет, четыре - четыре колотые раны, темнеющие запекшейся кровью.

   - Я верна мужу, так и передайте! Спаси меня из рук нечестивого, о Джундуба, он держит меня в задних покоях и подсылает с подарками кормилицу, старую змею...

1 Пустое место

Таиф, весна 488 года аята

   Муса стоял на солнце и очень страдал. Тень от дувала была по полуденному времени тоненькая-тоненькая, и айяр маялся под отвесными лучами в ватном халате. Последнюю неделю в оазисе похолодало так, что песок у колодца ночью схватывался ледяной коркой. Людишки шептались, что все из-за нее. Из-за бабы, которая ночью по улицам босиком шлепает. Болтали также, что, мол, следочки тоже все белые от инея. А вдоль дороги лишь замершие дома стоят - и тишина....

   Тьфу, страсти какие. А вот днем пекло неимоверно.

   Тарик стоял перед воротным столбом и внимательно изучал его основание. Муса свирепо почесался под халатом и подумал: "И чево тут стоять? Надо местных на пытки таскать, а не стоять! И стоит, и стоит, а чево такому важному господину стоять?".

   Господин нерегиль негромко ответил:

   - Я ищу разгадку к загадке, о Муса.

   Айяр неожиданно понял, что сейид обращается именно к нему. И чуть не подпрыгнул на месте.

   - Прощенья просим!

   И тут же полюбопытствовал:

   - А что за загадка, сейид?

   Тарик обернулся и посмотрел прозрачными, как лед, глазищами. От взгляда обычно хотелось одеться потеплее, но сейчас нерегиль щурился и смотрел словно внутрь себя - думал.

   Наконец, сумеречник сказал:

   - Что общего между тремя погибшими?

   Муса оттопырил губу, подумал и заметил:

   - Думаете, сейид, это они покойницу... того... А Алхан-то наш причем тогда?! Он это, чужих баб... то есть в Таифе здесь чужих баб... ну в общем, честно все скинулись на...

   Тут айяр окончательно смешался и в ужасе притих. Купленных по случаю баб они уже вытолкали к посредникам взашей - раз вон оно как оборачивается, нет уж, лучше мы в свои кулаки обойдемся, чем чтобы вот так под поленницей тебя лисица нашла...

   Нерегиль слабо улыбнулся и снова посмотрел на воротный столб. Айяр пригляделся, и его пробрало холодом.

   Царапины. Весь столб исцарапан, сверху донизу. Словно какая-то тварюка полосовала его когтищами, то подкапываясь, то вставая на задние лапы. Точно так же исцарапаны были ворота дома, который им отвели в Таифе. И в том доме, откуда они пришли, тоже все покоцано когтищами - и доски, и столбы, даже медь заклепок подрана, зелень вся до белизны слезла.

   - Г-гончие... - пробормотал Муса. - Г-гончие б-богини...

   Тарик медленно кивнул и поднялся.

   - Сейид... - вдруг решился айяр.

   Нерегиль покосился через плечо.

   - Ну так... эээ... вы ж вроде... эээ... с... ней... эээ...

   - Манат не знает, кто это сделал, - криво улыбнулся Тарик. - Поэтому пустила псов.

   При упоминании имени богини Муса сглотнул, дернув заросшим кадыком.

   - Алхан не насильничал, - упавшим голосом поведал он господину нерегилю. - Вот только давеча принес целую связку золота в платке.

   - От кого? - холодно поинтересовался Тарик.

   - От торговца финиками, что под доски завалился и там протух...

   - За что?

   - Не знаю! - почти выкрикнул Муса. - Не знаю, сейид!

   - Я знаю, - вдруг послышалось из-за спины.

   Ушрусанец резко крутанулся на месте.

   Посреди пыльной улицы стоял и устало смотрел на изодранный когтями столб полный человек в белой аккуратной чалме. Муса прищурился и тут же припомнил это лицо с набрякшими подглазьями и крупным рыхлым носом - Мазлум ибн Салама, здешний кади.

   - Зачем ты пришел сюда, о ибн Салама? - своим всегдашним, равнодушным голосом поинтересовался нерегиль.

   - Подойди к моим воротам, господин, и увидишь, - тихо отозвался ашшарит.

   И горько, тоскливо вздохнул.

   Рука Мазлума ибн Саламы дрожала, когда он разливал по чашечкам кофе.