Мне отмщение

   А когда Ваки обернулся, стало видно, что и лицо у него такое же - твердое, как из камня. И глаза - холодные. Ваки тихо сказал:

   - Помолчи, брат. Не надо трепать языком на площади.

   Ибрахим открыл и закрыл рот, а у Мусы сердце камнем ухнуло в желудок и принялось бурно толкаться с кишками.

   Все вернулись в чайхану. Последние посетители успели разойтись, хмуро косясь на широко, вразвалку ступающих айяров. Ушрусанцы сели тесным кружком, сдвинув головы.

   - Мы нашли его мертвым в углу двора. Под дровами, - тихо сказал Ваки.

   - К-как?..

   - Лисица учуяла - залезла во двор и тявкать начала, подкапываться... помоечная тварь, думали, за отбросами копает, а она повизгивает, аж заходится...

   - Это что же, кто-то разобрал поленницу, положил Алхана в углу, а потом накидал сверху дров?!..

   - То-то и оно, - сжал челюсти Ваки. - Что во дворе полно народу было...

   - А остальные? - быстро спросил Ибрахим. - Местные? Продавец фиников и...

   - Нашли под крыльцом собственного дома. Запах пошел. Сняли половицы и...

   - А... тот, другой?

   - Куда пошел, там и отыскали. Куфия поверх всего в отхожем месте плавала...

   Все сглотнули и запереглядывались.

   - Это что ж, выходит, их за то, что они финики и девок нам продавали?

   - Нет, - вдруг хрипло выдавил Муса. - Это не местные.

   - А кто? - жестко спросил Ваки. - Мы тут с братьями подумали: надо брать по десять человек, и распинать на столбах - пока не сознаются, кто...

   - Это не местные, - четко повторил айяр. - И вообще не... человек.

   - Чего?

   - Это мертвая баба, про которую по приезде рассказывали.

   - Чего?

   - Которая по айванам шлепает и монистом звенит.

   - Чего-ооо?.. Баба мертвая? Из ихних страшилок?! - рявкнул Ваки.

   Муса рыкнул и ахнул, все вздрогнули, подняли головы - и увидели, что Ваки крикнул слишком громко. Слонявшиеся вдоль навеса местные, как один, развернули головы и уставились на айяров с перекошенными от ужаса лицами.

   - Ты, брат, лучше не кричи так сильно, - тихо сказал Ибрахим. - Потому как эту бабу мы только что у старой каабы встретили.

   Разинув рты, все обернулись к нему.

   - Всё как они рассказывают. Про мертвую бабу, которую от мужа в пустыне похитили, наигрались, а потом убили и прикопали неведомо где. Браслеты звенят, и следы остаются. Женские, босой ножки. И только мертвые вдоль дороги стоят, и кругом - тишина...

   Все согласно ахнули и зачесали в затылках.

   - В-вот ведь как знатно мы за сладким в Таиф съездили... - пробормотал Ваки и тоже поскреб в голове, сдвигая набок папаху.

   Крики айяров затихали далеко внизу - ушрусанцы наверняка уже перебежали мостки над вади и влетели на улицы городка.

   Звяк. Легкая ножка шагнула вперед.

   Тарег медленно повернул голову.

   И негромко сказал:

   - Приветствую вас, почтеннейшая. Чем могу быть полезен?..

   Призрачная женщина в разорванном на груди платье не ответила. Только пошатнулась, устало прикрывая ладонью лицо. Спутанные, незаплетенные волосы мотались густыми прядями.

   Вдруг перед камнем захрустело - причем не щебенкой. А так, словно под тяжелой поступью крошились кости.

   Ударил колючий, мощный порыв ветра. Пламя факелов легло набок, зачадило длинными темными языками - и с хлопками погасло.

   Темноту входа в пещеру разрезал высокий, непроницаемо черный силуэт. Высокие длинные уши стояли торчком, длинные когтистые руки богиня расслабленно опустила к бедрам. И прищурила большие красные глаза:

   - Как ты смел явиться без подарков и жертвы, сумеречный наглец?..

   Нерегиль поднялся на ноги и чуть склонил голову:

   - Приветствую, госпожа.

   Манат оскалила острые, блестящие от слюны клыки:

   - Я обглодаю твои кости, маленький сумеречник!..

   В ответ Тарег молча поднял руки и раскрыл на шее ворот кафтана:

   - Люди сделали со мной вот это, госпожа.

   Манат прищурила сочащиеся алым светом глазищи, увидела удавку Клятвы и зарычала.

   По хребту продрало таким обжигающим, склеивающим губы холодом, что Тарег пошатнулся. А за спиной прошелестело:

   - Ну надо же... Нас почтил своим присутствием Страж Престола...

   Нерегиль прикрыл глаза и сглотнул.

   Он знал, кто сейчас стоит за спиной. Этот голос принадлежал не призрачной женщине.

   Этот голос принадлежал Второй Сестре. Ее называли Уззайян. Всемогущая. И не зря.

   Холод запустил пальцы во внутренности и попытался остановить дыхание. Холод был страхом. Бояться нельзя, Тарег. Нельзя, нельзя.

   Нерегиль сглотнул еще раз.

   И, с усилием разомкнув челюсти, проговорил:

   - Так меня назвали люди, госпожа.

   Узза, против ожиданий, лишь вздохнула. И обошла его, справа.

   Сейчас богиня выглядела, как неестественно высокая женщина с темно-бронзовой кожей. Как и Манат, Сестра не снизошла до иллюзии одежды. В высокой прическе тускло светился огромный полумесяц - его концы высовывались из-за затылка, подобно длинным рогам. Ну да, конечно. Рогатая Узза, госпожа женщин и их луны.

   Развернувшись, бронзовая богиня встала рядом с сестрой.

   - Зачем ты пришел, маленький сумеречник?

   На прямой вопрос отвечать легко и приятно. Тарег, несмотря на тошнотный страх, сумел улыбнуться - кривовато, зато не через силу: