Мне и так хорошо

Если быть честной до конца, то думаю что ни я ни Пашка не испытывали огромного удовольствия находясь в этом магазине. Я по своим причинам, а он, по своим.

– Ну, как тебе вот эта рубашка, голубая? – спросила я, глядя на мальчишку, который стоял и безропотно смотрел на полки с одеждой.

– Не знаю. Может лучше взять черную? – ответил он. – Черное всегда выглядит чистым.

Что-то кольнуло у меня внутри. Я поняла, что этим Пашка сам того не ведая сказал мне что и стирать в его доме некому.

– Практичный подход, – сказала я. – Значит, возьмем черную.

Я потянулась к стопке упакованных черных рубах, чтобы найти Пашкин размер, а он повернулся и пошел дальше.

– А ты куда? – как бы невзначай спросила я.

– Футболку посмотреть, – удивленно ответил он. – Рубаху мы уже выбрали, а ты сказала, что нужна рубаха и футболка.

Что-то снова кольнуло у меня внутри. Я не могла отделаться от мысли, что делаю что-то не так. Я не могла расслабиться и тем самым вносила в наш «поход» какую-то скованность, а Паша, глядя на меня, тоже постепенно терял уверенность в себе. Если вы достаточно наблюдательны, то наверняка замечали, как в сложных, страшных или непонятных ситуациях дети всегда смотрят на взрослых. Они как будто пытаются по их лицам распознать насколько все плохо и чаще всего это у них получается. Мне кажется, что взрослые люди знают об этом, поэтому научились скрывать свои чувства и играть обрушившуюся на них роль. А роль в сложных ситуациях у всех родителей одна – улыбаться и говорить что все хорошо. Думается мне – это самая сложная роль. Наверное, поэтому стоя с рубахой в руках и улыбаясь, я старалась изображать спокойствие и по возможности – радость.

– Пашка, тебе не хватит одной рубахи, – сказала я. – Нужно еще как минимум три-четыре. У тебя же будет шесть учебных дней в неделю. Ну, вот смотри какая нарядная рубашка, вот эта в тонкую полоску.

– О, Господь всемогущий! Какой ужас! – раздалось у меня в голове. Бриллиант вернулась. – Я так и думала, что без меня тебе ни за что не справиться! Ну, сколько я могу тебя учить? Выпусти-ка меня и я сама все сделаю, а то вон у мальчишки лицо такое, как будто ты его вовсе не в школу собираешь. Уступи мне место, и я сделаю из нашего паренька «конфетку».

Я была рада появлению Бриллиант, а посмотрев на Пашку, поняла, что она оказалась права абсолютно во всем. Ну не мое это! Не умею я с наслаждением ходить по магазинам.

– Лучше поздно, чем никогда, – сказала я вслух. – Давай, помогай уже.

Я допустила оплошность – забыла, что на меня смотрит Павел Алексеевич.

– Ты с кем говоришь? – спросил он, подойдя ближе.

– С тобой, – ответила я. – С кем мне еще говорить?

Мой наигранно непринужденный вид не убедил мальчика в правдивости моих слов.

– Да выпусти ты меня уже! – ворчала в моей голове Бриллиант. – Я его быстро заболтаю и превращу ваше скучное шествие между прилавков в веселое и вдохновляющее приключение. Ну, давай же!

Я отвернулась от Пашки, чтобы он не заметил моего «исчезновение», потому что иногда в такие моменты мое лицо выглядит странно и безжизненно (я знаю, ведь я снимала это на камеру в телефоне). Когда я повернулась обратно, то это была уже, грубо говоря, не я. Это была наша яркая, веселая, жизнерадостная девушка с великолепным, под стать ей самой, именем – Бриллиант.

– Так, мой хороший, давай продолжим, – сказала Бриллиант. – Нам нужно выбрать еще несколько рубашек, чтобы у тебя всегда было во что переодеться. Это очень важно – выглядеть опрятно. Запомни это, пожалуйста.

Бриллиант ловко начала перебирать пальцами стопки сложенных рубашек, выискивая то, что по ее мнению хорошо подходит Павлу Алексеевичу. Наблюдая так сказать со стороны, я была приятно удивлена, насколько быстро Бриллиант договорилась с мальчиком, которому понравился ее выбор рубах и который после пары ее веселых ненавязчивых фраз согласился взять их все. На этой дружеской, а главное, доверительной ноте, они двинулись дальше. Вместе они выбрали футболки, носки, нижнее белье (его Пашка выбирал самостоятельно), два спортивных костюма, джинсы, две пары кроссовок, туфли и конечно костюм-тройку и галстук. Бриллиант выбирала все это так скрупулезно, как выбирала бы все это для себя. На все это у них ушло три часа, и они оба порядком утомились.

– Так, мой хороший, скажу тебе честно, я устала как лошадь в упряжке, – сказала Бриллиант, держа в обеих руках пакеты с покупками. – На третьем этаже есть кафе. Идем кушать.

Павел Алексеевич немного посопротивлялся, но Бриллиант умела уговаривать – это был ее дар. Много улыбок, много смеха, парочка забавных анекдотов и они с Пашкой быстро нашли общий язык. Можно даже сказать, что они быстро подружились.

В кафе Бриллиант выбрала столик у стеклянной стены, мимо которого ходило меньше всего людей и, усадив Пашку, пошла заказывать еду. Когда она вернулась с большой «Гавайской» пиццей в руках, Пашка обрадовался, так как очень любил пиццу, но не имел возможности, есть эту вкуснятину, когда хотел.

– Это еще не все, мой золотой, – с широкой улыбкой, сказала Бриллиант. – У нас сегодня праздник и мы будем пировать от души.