Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой

«Русская Ривьера» открылась 2 ноября 1913 года в присутствии Главноуправляющего Землеустройством и Земледелием статс-секретаря А. В. Кривошеина, министра путей сообщения и тайного советника С. В. Рухлова, членов Госсовета и Государственной думы. Как отмечал корреспондент газеты «Россия»[771] П. Николаев, «Лучший экспонат на выставке — это удивительная настойчивость и предприимчивость русских людей (75 % участников), которые уже в течение 40 лет осваивают Черноморское побережье Кавказа. И дай Бог, чтобы победитель не ушёл отсюда, и русские здесь всегда составляли бы господствующий элемент населения и хозяев, а „Русская Ривьера“ была бы таковою в действительности, а не только по имени!» Какими актуальными кажутся эти слова и сегодня, спустя… 100 лет!

За время работы Выставки в её павильонах прошёл Съезд деятелей Черноморья, а само мероприятие посетили до 100 000 любопытных петербуржцев. Лучшие экспонаты удостоились 13 художественных премий (ценных подарков меценатов), 31 больших и малых золотых, 116 серебряных, 85 бронзовых медалей и 85 похвальных листов.

Среди них оказались и канувшие в лету, ныне легендарные вина сочинского побережья (в границах Сочи-Туапсе): красное вино «Клод / Аше» камергера двора Л. В. Голубева; вино имения «Чухукхъ» А. М. Каткова; вина имения «Гизель-Дере» В. Д. Квитка; вина имения «Тушихо» барона М. В. Штейнгеля[772].

В отчётах Сочинского общества сельского хозяйства за 1912–14 годы[773] удалось отыскать сведения об участии Г. А. Колмогорова в коллективных опытах по применению минеральных удобрений по культуре кукуруза. Пробные посадки были заложены в селе Навагинка, в Перемыкинской даче, в Адлерской равнине, в Ермоловке и на Катково-Леонтьевских участках у Колмогорова. Лучший эффект по всходам от местного внесения селитры был получен на делянках Григория Александровича.

В январе 1915 года тюменская газета «Ермак»[774] публикует письмо своего земляка «С берегов Чёрного моря» с поэтическими строками:

Я словно проснулся от долгого сна.
Повеяло прошлым… Безбрежною ширью.
Я мысленно снова с родною Сибирью,
И в сердце на миг воцарилась весна.

Приведём и фрагменты воспоминаний сына Г. А. Колмогорова Фёдора Григорьевича, излитых на бумагу в 1974 году в Тюмени за год до ухода в мир иной и относящихся к 1911–23 годам жизни семьи в Сочи:

…Сразу за курортом «Кавказская Ривьера» и дачей инженера Печковского вдоль моря тянулся лес. Древние чинары в два-три обхвата, высокие белые грабы, старые дубы, вязы, ясень, благородные каштаны, дикая черешня, заросли алычи, кислицы и кизила. Всё это великолепие было заткано сплошной зелёной стеной ползущих растений, дерзко-жёлтой азалией, ежевикой, переплетёнными лианами. Черноморские джунгли слыли почти непроходимыми и служили пристанищем сотен красных волков, как тогда называли кавказских шакалов за окрас их шерсти.

С наступлением сумерек, на перемену погоды, они задавали такой концерт, что становилось жутко. Даже бывалый сторож — пёс Абрек — устраивался в такие ночи у самых дверей дома.

Но пришло время, когда топор цивилизации безжалостно врубился в мой сказочный детский мир. На землю обетованную потоком хлынули доживать свой век на лазурных берегах Кавказа отставные чиновники, генералы и дельцы. В течение трёх лет вековые реликты были выкорчеваны, заросли расчищены и на месте недавней сказочной Колхиды стали расти и модные виллы, и скромные дачи со смешными названиями…

…Весна здесь мгновенная пора примул, цикламенов, фиалок, белых колокольчиков, лесных пионов, розовых персиковых садов и жёлтой мимозы. Уже к 1 мая к столу подавали зрелые плоды ранней черешни…

…Отец был хороший охотник и стрелок. Я не помню случая, чтобы он возвращался домой без дичи. Да и зверья в ту пору было предостаточно. Детьми мы перепробовали и медвежатину, и кабана, серну, джейрана и даже горного оленя. И я затрудняюсь вспомнить, что из них было вкуснее. Однажды папа отвёз куда-то несколько шкур. Их выделали под тонкий сафьян, выкрасили в яркие цвета — зелёный, красный, жёлтый. Сшитые сёстрам сапожки долгое время были предметом зависти соседских ребятишек…

…Навсегда сохранились у меня в памяти и семейные ужины. Летом оба окна столовой были распахнуты настежь. Тёмно-зелёная крона персиков, посаженных отцом, заглядывала в комнату с тяжёлыми оранжевыми плодами на ветках. За фруктовыми деревьями вдоль дорожки кустились олеандры и жасмины. Их тонкий аромат проникал в дом. Ближе к ночи в воздухе вспыхивали фосфорические чёрточки. Это светлячки на лету зажигали свои волшебные алладиновые лампы. В густой зелени пели бесконечные песни любви цикады. За оврагом на старом ясене, выдерживая паузы, монотонно посвистывал ночной разбойник сыч.