Мне больно, Олег!

Дверь мне открыла какая-то блондинка с огромными буферами и в одном коротком халатике. Испуганно глянула на Олега, злобно на меня и заорала в глубину квартиры:

– Маааааааакс! Тут твоя шлюха приперлась!

– Так… – коротко сказал Олег и рука на моем запястье сжалась, причиняя мне боль.

Из коридора появился Максим. Он так и вовсе был не одет, только в одних трусах. Олега он как будто не заметил, а при виде меня скривился:

– Чего тебе надо? Сказал же твоей мамаше, что я не при чем! Не лишал я тебя никакой девственности, понятия не имею, где ты успела поскакать до меня!

– Что-о-о-о-о?!

Я впала в шок.

Только хлопала ртом как рыбка, уже смутно догадываясь, что план мой провалился.

– Иди отсюда, чего приперлась? – Манерно растягивая слова, заявила девица. – И телохранителя своего забери!

– Максим… – у меня дрожали губы. – Зачем ты врешь?..

– Ой, пошла ты со своими драмами! – Скривился когда-то любимый человек, отодвинул свою подружку, которая явно наслаждалась ситуацией и захлопнул у нас перед носом дверь.

Я вздрогнула, Олег не пошевелился.

– Другой дом, где тебя ждут, у тебя есть? – Спокойно спросил он.

Я вызвала лифт, зашла в него, нажала кнопку и опустив глаза, призналась:

– Есть. Но там еще хуже.

На улице я осталась стоять, когда он уже сел в машину. Мне не хотелось. Ни домой, ни куда-то еще. Хотелось сесть прямо тут на асфальт и сидеть так, пока не умру с голоду.

Олег перегнулся через сиденье и распахнул пассажирскую дверь:

– Долго ждать буду?

– Я не поеду, – сказала я. – Прости. От меня всем одни проблемы. Прости, прости…

И я расплакалась, больше не сдерживаясь.

Олег-5

Как же сладко она плачет. Дергаются плечи, срывается дыхание и она снова набирает полную грудь отчаянного ночного воздуха. Бледная кожа становится еще мягче, детское личико припухает, отматывая еще года три-четыре от ее и так невеликих лет. У меня в машине плачет оттраханная в рот прямо на выпускном девочка-отличница. Вот бы она плакала так под плетью. Вот бы под розгами. Вот бы извивалась и захлебывалась так по-детски рыданиями, стремясь уйти от жесткого деревянного паддла, обитого шершавой кожей.

Ммммм… Сладость ее эмоций качает меня так, что перед глазами плывет. Хочется сделать больно, хочется пожалеть, выпороть, трахнуть, обнять, вылизать, перетянуть кнутом поперек белых грудок, зашить рот и усадить себе на колени, лаская, пока она не закатит глаза от невыносимого наслаждения.

Мне хотелось растерзать ее, упиваясь сладкими слезами. Замучить, заласкать, чтобы она сама не знала, больно ей или хорошо, а может, все сразу?

А еще… мне хотелось увидеть капли крови на ее белом платье. Когда я резко выдерну иглы, которые медленно вгоню перед этим. Мне хотелось с ней ВСЕГО.

Если она дает такие эмоции на обычный, слегка жестковатый минет, будто это полноценная БДСМ-сессия, что же будет, когда я раздену ее и привяжу покрепче к кровати…

Кажется, в этот момент я захлебнулся слюной, потому что издал странный звук, и Ксюша испуганно дернулась, недоуменно озираясь. Она так самозабвенно билась в рыданиях, что даже не заметила, как я ее обнял и посадил в машину, пристегнул и теперь ждал, чтобы…

Дать последний шанс.

– Где ты живешь? – Ровно спросил я. Хотя хотел молча отвезти к себе, получить формальное согласие и взять ее на всю ночь. Веревки, плети, вибраторы, ножи, прищепки, цепи…

Так, стоп.

Домой. Я отвезу ее домой. К ней домой. Не к себе.

Мало ли чего я там хочу. Ей и правда было жестковато, а я даже не начинал. Реальная боль без удовольствия в ее глазах меня просто не вставит. Я пробовал со шлюхами. Они терпят, орут, требуют тройную таксу, но никакого кайфа. Это удовольствие особое. Оно не заходит без взаимности.

– Я не поеду туда… – всхлипывает Ксюша. – Не поеду!

– Ко мне ты тоже не поедешь, – сразу пресекаю фантазии.

– Почему? – Она надувает и так припухшие от минета и слез губы и даже не представляет, какие извращенные фантазии сейчас роятся у меня в голове.

Разумеется, у меня давно стоит. Еще с первых слезок кап-кап на асфальт. Да, у меня стоит на плачущих мазохисток. Это самая сладкая обратка: слезы катарсиса после боли и удовольствия.

– Потому что я возьму за постой оплату, которая тебе не понравится, – ровно говорю я.

Бля, и это самое плохое. Ей не понравится. Она не из тех, кто любит боль, она нормальная. Будь я как Андрюха, слегка доминантом и любителем анальных игрушек, шансы еще были бы. Девочки от такого прутся, когда распробуют, за уши не оттащишь.

– Значит, оставь меня тут… – и она тянется к ручке двери. Блокирую замок и получаю яркий испуганный взгляд. Олений. Заячий. Такой чистый и сильный ужас, будто я уже ее расчленил.

Какая же ты сладкая, девочка… Идеальное блюдо на столе настоящего извращенца, вампира эмоций.

– Нет, не оставлю.

Отворачиваюсь, бью тыльной стороной запястья по рулю, скалюсь в ночную темноту.

Сука-а-а-а… Вот кроет-то. Может, выебать ее опять по-быстрому и отпустит?

Но я знаю, что нет. Мой голод сильнее простого желания присунуть в узкую дырочку. Я хочу ее душу. Всю.