Млечный путь

Она повторила:

— О чем ты думаешь?

— О свободе.

Может, жениться на Тамаре Владимировне? Почему нет? Во-первых, она красива и молода, она моложе меня чуть ли не вдвое: это несомненный плюс. Во-вторых, я хорошо знаю, чего от нее можно ожидать. В отличие от покойной жены, Тамара Владимировна предсказуема. Любая ее проделка или измена не будет для меня сюрпризом. То есть ее непредсказуемость предсказуема. В-третьих, я почти в деталях осведомлен о ее прошлом. Это в зародыше гасит чувство ревности. В-четвертых, у меня появится мотивация ненавидеть Фокина. Жить с женщиной и чуть ли не каждый день при встрече пожимать руку мужчине, который этой рукой ласкал ее тело…

— Ты хочешь выйти за меня замуж? — спросил я. — Скажешь «да», и я завтра же куплю тебе новую шубу. Одного не могу понять, зачем я тебе нужен в качестве мужа? Вокруг тебя вьются несметные полчища куда более выгодных женихов, всяких там артистов, режиссеров, драматургов…

Ответить она не успела: затренькал мобильник.

— Я загляну к тебе завтра, есть разговор, — услышал я голос Фокина. — Не возражаешь?

Я не ответил и отключил мобильник.

— К черту артистов и драматургов! — услышал я замирающий от счастья голосок Тамары Владимировны. — Я за тебя замуж хочу!

— Звонил Фокин, — сказал я.

— Что еще нужно этому омерзительному совратителю честных девушек?

— От своего имени и от имени Риты, — приподнято произнес я, — он предлагает нам вступить с ними в фиктивный шведский брак.

— Ты согласился?!

Вместо ответа я, бросив прощальный взгляд на мобильник, приподнялся, размахнулся и, как заправский гранатометчик, закинул его чуть ли не на середину реки. Раздался далекий всплеск, который похоронил массу нужных и ненужных номеров телефонов, записей, сообщений, сведений, фотодокументов. Надо было рвать с прошлым. Хотя бы таким тривиальным способом.

Вообще-то с мобильником надо было расстаться давно. Ведь именно им я фотографировал «Бонифация» Франсиско Сурбарана.

Глава 18

…Кабинет Пищика наконец-то привели в божеский вид. Я велел Христине снести чайные коробки, коробочки и банки в подсобку, где у нас стояли электроплитки и хранились кухонные принадлежности для тех сотрудников, которые по старой привычке трапезничали в стенах редакции. Христина поняла мое распоряжение по-своему: все чаи ссыпала в одну самую большую коробку. А все остальное выбросила в мусорное ведро.

Улику, то есть содержимое сандаловой коробки, состоящее из «Серебряных игл гор Цзюнь-шань» и галлюциногенного «Колпака свободы», я велел ей вытряхнуть в клозет, а коробку вернуть на прежнее место и поставить рядом с моделью печатного станка.

Мои взаимоотношения с коллегами, с тех пор как я стал начальником, не изменились. Никакой повышенной почтительности. И — слава богу: в отличие от Пищика, я ненавижу чинопочитание и лизоблюдов.

Сегодня я решил целый день посвятить изучению личных дел своих подчиненных. Должен же я знать подноготную тех, кому симпатизирую. Хотя что можно выудить из личных дел? Там все стандартно, безлико. И все же покопаться стоило. Отдел кадров давно упразднен, и все дела хранятся в шкафу кабинета начальника, то есть в моем нынешнем кабинете. Сдуваю пыль с папок. Открываю первую. Листаю пожелтевшие странички. «Лондон, Ефим Давидович, год рождения 1940, место рождения город Баку, беспартийный, в 1965 году окончил Киевский университет имени Т.Г. Шевченко…» Закрываю папку и укладываю ее по правую руку. Открываю следующую. «Берлин, Ефим Самуилович, год рождения 1943, место рождения деревня Зимовка Койгородского района Республики Коми, беспартийный, в 1969 году окончил…» Закрываю папку и укладываю Берлина поверх Лондона.

От Баку до деревни Зимовки. Обширная география великой страны.

«Бутыльская, Эра Викторовна, — смотрю дальше, — украинка, родилась в Одессе, девичья фамилия Бублик, окончила МГУ. Переводчик иностранной литературы, редактор издательства. Муж: Степан Егорович Бутыльский, генерал-лейтенант бронетанковых войск. Участник ВОВ. Умер в 1988 году. Похоронен на Троекуровском кладбище».

«Девичья фамилия Бублик», — повторяю я машинально. Бублик, Бублик, Бублик… Что-то знакомое. Где-то мне попадался этот Бублик. И тут в памяти всплыла страшная голова с дырой вместо уха… Мать честная! Неужели?.. У меня, как говорится, в зобу дыханье сперло. Однофамилица? Родственница? Нет, это не совпадение! Сразу высвечивалась связь: Бутыльская, Бублик. И — Корытников! А я так ни разу не удосужился поинтересоваться, как это он оказался в числе близких приятелей Эры Викторовны! А поинтересоваться бы стоило.

Раздается громкий стук в дверь. И вот Эра Викторовна уже сидит напротив меня, щурит хитрые свои глазки и курит свою беломорину. Я успеваю прикрыть «дело» вчерашней газетой.

— Как ты себя чувствуешь в новом кресле? Задница не потеет? — спрашивает она с обычной своей ехидцей. А глазами так и рыскает.

— Чего ей потеть-то, я же подушечку подкладываю.

— Весьма разумно, — Бутыльская одобрительно наклонила голову.

В этот момент дверь без стука открывается. В проеме двери появляется физиономия Фокина.