Млечный Путь, 2013 № 02 (5)

Тот, кого Эдвард накануне принял за карлика, оказался двенадцатилетним подростком, братом не то Петера – конопатого верзилы, не то синеглазого Рольфа. Мальчишка – рыжий, весь как будто ржавый, лицо, шея, кисти рук, а глаза точно покрыты пронзительно-синей эмалью. Откликался он на имя Рудик.

Была еще пара невзрачных парней, которые почему-то ели из одной тарелки и все время перешептывались, да полная девица с фиолетовыми губами и ногтями по прозвищу Биби.

– Друзья, среди нас сегодня новичок, – объявила Мари, и все взгляды обратились к Эдварду. Селина, заметив, что сестра не смотрит в ее сторону, стащила из корзинки целую пригоршню печенья. Аккуратно, стараясь не хрустеть, принялась набивать рот.

– Молодец, – Эдвард усмехнулся и пожал ей под столом руку. – Кушай.

– Давайте послушаем, – бодро сказала Мари, – что привело его к нам. Но сначала пусть каждый расскажет о себе. Для него – и друг для друга, для всех нас. Ну, кто начнет?

Первым встал застенчивый Рольф.

– У меня дома хранится семейный фотоальбом, – произнес, обращаясь не столько к «новичку», сколько к угрюмо сопящему Айзеку, и Эдвард подумал, что среди «призраков» существует пока неведомая ему субординация. – Много старых фотографий, а на них – танки в пустыне. И люди с автоматами. Я спрашивал у матери, она говорит, что это боевые действия не то в Африке, не то на Ближнем Востоке.

– Откуда ты знаешь, что в пустыне? – живо повернулся к нему Рудик.

– Там песок везде. А на одном фото – кактус. Огромный, выше человеческого роста.

– Очень интересно, – похвалила Мари. – Надо будет пошуршать в архиве, выяснить, что да как. Только вряд ли мы сумеем это представить – танков нам не достать.

Оба шептуна засмеялись – то ли ее остроте, то ли чему-то своему, и Биби присоединилась к ним.

– А если из папье-маше сделать? – серьезно спросил Айзек. – Одного танка будет достаточно. А натаскать песку – не проблема. Можно и кактус из картона смастерить или принести настоящий – пусть и не такой крупный.

Молодежь одобрительно закивала, а Эдвард почему-то вспомнил седого полицейского. То-то он обрадуется, если дворик, кроме всего прочего, завалят песком.

Рольф сел, и над столом жеманно воздвиглась Биби.

– У нас в шкафу висит армейский китель с орденами. От прадеда остался... то есть, конечно, не прадеда, а пра-пра-пра... Вот!

– А мне бабуля в детстве читала сказки о войне, – признался один из шептунов. – Такую ветхую книжицу, всю обтрепанную, не знаю, куда потом делась. Про бомбежку, про рукопашные бои. Да, еще про девочку, которая умирала после атомного взрыва и делала из бумаги журавликов... Страшные сказки, я после них долго не мог заснуть.

– Разве можно читать такое ребенку? – громогласно возмутился Петер.

– Нужно! – хором ответили ему сразу несколько человек.

Эдвард напряженно слушал, то прикладывая ладони к пылающим щекам, то обливаясь холодным потом. Все не то, не то. Книги, форма, ордена... конкретные, осязаемые, внушающие почтение аргументы. О чем расскажет он? О фантазиях, страхах, зеркально-зыбком полусне?

Тебя поднимут на смех, дружок. Лучше промолчи, отговорись чем-нибудь неважным. Придумай очередной дедушкин скелет в шкафу. Они проглотят любую стандартную историю – а твоей не поверят все равно.

– Под моим домом, тридцать пять «а» по Вальдгассе, находится бомбоубежище, – поведал второй шептун. – Частный бункер на одну семью, с кроватями, душевой и кладовкой. Сейчас там, конечно, ничего нет – ни воды, ни продуктов. Управдом хранит в нем ведра, щетки, полотер и тому подобную ерунду.

– Измельчал народ, – вальяжно кивнул Айзек и в десятый, наверное, раз протер очки фетровой тряпочкой, но надевать не стал. Его подслеповатый взгляд казался расфокусированным и мягким. – Ну, про мою коллекцию оружия вы все знаете. Две винтовки со штыками, автомат и ракетница... Понятно, что без патронов все это – бутафория, но для нас годится.

– Да, – подхватила Мари, – если бы не Айзек, наши акции не получались бы такими убедительными.

«И правда, – подумал Эдвард, чувствуя, как на кончиках пальцев возникает и поднимается по руке, к локтю, скользкий холодок, – настоящее оружие – это не картонные декорации и не танки из папье-маше».

Он решился. Встал и, сожалея, что не может, как Айзек, нырнуть в туман близорукости, заговорил.

– Друзья, меня зовут Эдвард Кристофердин, мне двадцать два года, и я безработный. Видите ли, я... – он запнулся, не зная, как объяснить – необъяснимое.

– Смелее! – крикнул кто-то.

– Зеркала, – продолжал Эдвард, – всегда странно действовали на меня. Как будто погружали в другое измерение, в транс. А пару месяцев назад у меня  началось что-то вроде галлюцинаций. Когда я смотрю в зеркало, то вижу человека, очень похожего на меня.

Послышались смешки. По лицам парней поползли ухмылки, Биби захихикала, а Мари ударила ладонью по столу.

– Дайте ему сказать.

– Похожего, – уточнил Эдвард, – но другого. Некоего Фердинанда, сына пивовара и торговки зеленью. Он солдат Вермахта и воюет на чужой земле за чужую землю.