Младший ветер

— И это всё? — спросил Илья негодующе — Какой интересный рассказ!

Я вкратце рассказала им свой разговор с Сиверкой.

— У него должен быть шанс. — Горячо вступилась я за Сиверку — Пусть он тень от своего настоящего «я». Но ведь он жил на земле двадцать восемь лет. Совершал ошибки, но никто никогда не говорил с ним о нравственности. То, что обычно дети впитывают с молоком матери, прошло мимо него.

— Ошибки? — Снова заговорил Илья — С каких таких пор убийство стало просто ошибкой? Ты точно, Ольга, не в себе. Только вчера похоронили человека, которого он убил.

— Да, это страшно. И он должен быть наказан. — Анна посмотрела на Илью — Но мы не можем посадить в тюрьму ветер. А отнимать у него жизнь, пусть так не похожую на нашу, мы не имеем права. И он должен сам осознать, что он переступил грань. Порой человек выносит себе приговор гораздо суровее, чем закон.

— И Павел ему поможет в этом. — Добавила я — У Сиверки никогда не было ни одного близкого человека! Чтобы понять ценность жизни, надо, чтобы было что терять. А у него ничего и никого не было.

— Монетка стала светлой. — Дениска показал на тазик.

В тазике обе монеты лежали одинаковые, светлые. Вот и Валентины не стало. Помолчав, Анна взяла камни и сказала:

— Мне пора, ещё увидимся. Я забираю монеты, Ольга, положи в горит бахлаватку и заговоры, я их тоже заберу, и молохов тоже.

Сакатов с сожалением поглядел на ящериц и сказал:

— Ты всех заберёшь? Жалко, я хотел попросить себе оставить одного. У меня к ним сразу появилось доверие. Оля, а они как выглядят, когда не спят?

— Как маленькие чёрные дракончики, и из пасти у них синее пламя вылетает, каждые несколько секунд. Сиверка сидел посреди круга, который они образовали.

— Я тоже хочу такого-же, — подхватил Дениска — я бы ему каждый день по капле крови давал, лишь бы он жил!

— У тебя в родне уже есть такая, — буркнул Илья — каждый день кровь из меня высасывала.

Эпилог

Наташа прилетела с юга в понедельник ночью, а к обеду уже была в аптеке. Зашла вся такая загоревшая, отдохнувшая, совсем не похожая на ту измученную Наташу, которая десять дней назад уходила из аптеки. Сняла шляпку, откинула её от себя, и растянулась на маленьком диванчике в нашей комнатке отдыха.

— Оля, скажи, ну как можно с таким настроением работать? Я поняла, что я должна жить у моря, каждый вечер провожать солнце, сидя на тёплых круглых камушках. Не хочу видеть больных бабушек!

— Кто-то должен каждый день видеть этих бабушек, выслушивать их. Если все уедут на море, кто тогда будет этим заниматься? Скоро и ты станешь такой же бабушкой, ковыляя в аптеку за лекарствами.

— Я никогда не буду бабушкой! Ни-ког-да! А, кстати, почему ты Бобика не привела домой? Я ему привезла с юга подарки: два комбинезончика прикольных, один с дельфинами, а другой с котиками, полотенце большое, ярко-жёлтое, мягкое, тебе тоже, кстати, такое же привезла.

— Спасибо. Вечером тебе Бобика приведу, сегодня утром некогда было его вести, еле успела открыться вовремя.

Слава богу, Наташка отвлеклась на звонок, и у меня впереди был целый день. Я пошла пораньше на обед, чтобы она не увязалась за мной, сказав, что иду не домой, а по делам. Когда я открыла дверь в квартиру, я поняла, что кое-кто не дотерпел до улицы, и свои дела сделал очень быстро, может даже не один раз. Но я уже готова к этому, принесла этому страдальцу из аптеки средство от диареи, французское, дорогое, я даже себе такое не покупаю, обхожусь дешёвыми аналогами.

Я разжала ему рот, засунула полтаблетки и залила их водой. Он визжал и упирался всеми своими четырьмя лапами, пытаясь ещё и укусить меня за руку. Потом поставила его под душ, намыливая его, между прочим, не самым дешёвым шампунем, приговаривая: «Скоро, Бобик, мы с тобой будем вместе ходить в сауну с одинаковыми полотенцами!» Ещё немного выстригла мазутных сосулек. Больше ничего не сделаешь. Будь, что будет. С обеда я тоже опоздала, но Наташка со своим чудесным настроением, этого даже не заметила. Ничего, вот вечером приведу её любимца, сразу в тонус войдёт. До конца дня я раскладывала лекарства, а Наташа была у кассы. После закрытия она хотела идти за Бобиком ко мне, но я сказала, прости меня, господи, за это враньё, что хочу ещё раз пройтись с ним по улице. Как ни странно, но Наташа поверила. Чудной народ, эти собачники! Ведь любой нормальный человек это бы воспринял как шутку, но она так жалостливо на меня посмотрела и разрешила.

Так как Бобика я не кормила целый день, то выйдя из подъезда, он первым делом сожрал какую- то наклейку от жвачки. Я чуть не взвыла! Ну что за гусеница всеядная! Я, чтобы больше не рисковать, взяла его на руки. В животе у него так урчало, что я подумала, что это мне шампунь понадобится, когда я домой вернусь. Когда я позвонила в дверь, Наташа открыла её моментально, будто караулила под дверью. Сразу же выхватила у меня Бобика, целуя его с навернувшимися от счастья слезами на глазах. Я сказала Наташе:

— Всё, я пошла, у меня дел много.