Младший сын Робин Гуда

— Негодяй! Я вызываю тебя!

— Нет, — усмехнулся барон. — Ты не можешь вызвать меня. Ты не рыцарь.

— Зато я — рыцарь! — рявкнул Робин Гуд с такой силой, что конь под Элевтером фрон де Марчем испуганно заплясал.

— Я рыцарь и я вызываю тебя на поединок, я готов силой оружия отстаивать невиновность и честное имя моей будущей невестки и несчастного старика! Об этом будет объявлено завтра же на всех перекрестках, я оповещу об этом всех танов и рыцарей, а так же — о том, что ты, Элевтер фрон де Марч, подлец, негодяй, лжец, трус и… и…

Робин Гуд замялся, не зная, как бы ему еще обозвать барона фрон де Марча.

Так и не придумал, махнул рукой и бросил отцу Никодиму:

— Теперь не ты, а суд Божий будет решать, виновны ли они в ереси и колдовстве!

Элевтер фрон де Марч расхохотался:

— Она никогда не станет твоей невесткой, Робин из Локсли! А вот жена твоя очень скоро станет вдовой… Куда тебе сражаться со мной!

— Однако я выйду против тебя, Элевтер фрон де Марч. И победа будет за мной! Потому что в моем мече — правда! — грозно сказал Робин Гуд.

И в глазах его было столько огня, что улыбка сползла с лица Элевтера фрон де Марча.

— Прощай, Дик, любимый! — простонала Малика, уводимая монахами прочь от замка.

— Нет, девочка, нет! Подожди с ним прощаться! — прокричал ей вслед Робин Гуд. — Я еще жив… И я верю в победу! Я смогу защитить тебя, так что не бойся ничего и не грусти, скоро вы снова будете вместе и мы сыграем свадьбу…

Но в голосе его уже не чувствовалось прежней уверенности. И он еще долго стоял в воротах, глядя на дорогу, и в глазах его дрожали непролитые слезы.

Глава 10. Как Робин Гуд примирился с шерифом Ноттингемским

Леди Мэрион горько плакала, сидя на кожаной подушке в уголке палатки, в которой Робин Гуд облачался в доспехи, готовясь к поединку с Элевтером фрон де Марчем.

Ей было очень жалко Малику.

Она глубоко сочувствовала Дику, понимая и разделяя его переживания.

Но мужа ей было все же жальче, потому что Робин Гуда леди Мэрион любила больше всех людей в мире! Больше самой жизни… И мысль о том, что она может его потерять, причем не когда-нибудь там, в неизбежной старости, а прямо сегодня, сейчас, убивала леди Мэрион. Он — ее свет, ее солнце, ее жизнь, ее любовь! Весь смысл ее существования! Без него мир погрузится в первозданную тьму, без него она не сможет жить, дышать, без него сразу все кончится — все, все, все!

А ведь его поражение и гибель предопределены, потому что ему ни за что не выстоять против молодого фрон де Марча. Робин давно уже не сидел в седле и не сражался… Он утерял былую подвижность… Он располнел… У него одышка… Сердце леди Мэрион разрывалось!

Дик, измученный, осунувшийся, бледный, с красными от слез и бессонницы глазами стоял, ссутулившись, у входа в палатку. Он тоже понимал, что предстоящий бой безнадежен… Отец обречен, а значит — и Малика с Астрологом тоже обречены! Дик проклинал свое благородство, не позволившее ему просто убить Элевтера фрон де Марча, когда у него такая возможность еще была. Ах, если бы не эти нелепые законы, по которым рыцаря на поединок может вызвать только другой рыцарь! Дик — молод, силен… Он хорошо владеет оружием. Он справился бы с бароном фрон де Марчем!

Маленький Джон помогал Робин Гуду облачаться в доспехи. Брат Тук стоял рядом, подбадривая поединщика шутками и прибаутками. Но лица всех троих были грустны. Робин Гуд громко сопел, стараясь сдержать непрошенные слезы. Он тоже понимал, что идет на смерть, но отступить он не мог. Он старался не смотреть в тот угол палатки, где сидела леди Мэрион.

Вокруг палатки толпились друзья Робин Гуда, слуги из замка, крестьяне с его земель, а так же — просто сочувствующие, а еще — восемнадцать сыновей Маленького Джона, семеро дочерей Робин Гуда, невестки и внуки маленького Джона, поклонники дочерей Робин Гуда, а так же — подруги, друзья и просто общие знакомые.

Вокруг палатки Элевтера фрон де Марча не толпился никто. Только унылый оруженосец стоял, держа под уздцы боевого коня. Оруженосец с тоской и завистью поглядывал в сторону шумной толпы возле палатки их противника.

И вот наконец время пришло…

Робин Гуд, закованный в железо и ужасающе неповоротливый, как старый краб, бочком подошел к супруге и сказал:

— Что ж, моя леди… Пора прощаться.

Леди Мэрион, всхлипнув, повисла у него на шее.

— Я люблю тебя, Робин! Я так тебя люблю! И я верю… Мы свидимся там, на небесах!

— Я тоже люблю тебя, моя госпожа. С самого первого мига, когда увидел тебя… Помнишь, как я спасался от погони и запрыгнул через окно в твою спальню? И ты не выдала меня, мое сердце! Ты — как майское утро… Помнишь?!

— Да, помню, Робин…

— Так ты прости, если что не так было. Мы с тобой славную жизнь прожили. Вон, каких детей ты мне родила!

— Робин! — леди Мэрион стиснула мужа в объятиях, из глаз ее хлынули слезы.

Но потом она совладала с собой.

Отстранилась, перекрестила его, поцеловала в лоб:

— Иди. С тобой Бог, истина, мои молитвы и моя любовь.