Мюнхен

Хартманн не сомневался, что с той самой секунды, как он покинул отель, за ним следили. Какое-то животное шестое чувство, какое-то покалывание в позвоночнике подсказывало, что хищник вышел на охоту. Но вокруг было слишком много народа, чтобы вычислить преследователя. Небольшой парк напротив гостиницы «Регина-паласт» бурлил людьми, празднующими Октоберфест. Ночь была достаточно теплой, чтобы женщины продолжали щеголять в платьях без рукава. Многие из мужчин были пьяны. На Каролиненплац у обелиска образовался импровизированный хор, а краснолицый человек с замшевым плюмажем на шляпе размахивал руками, изображая дирижера.

Пауль прибавил шагу. Идиоты, думал он. Они воображают, будто празднуют мир. И понятия не имеют, что приготовил для них их обожаемый фюрер. Когда на Бриеннерштрассе пара молодых женщин преградила ему путь и предложила составить им компанию, он без единого слова решительно отодвинул их. В спину ему полетели насмешки. Пауль понурил голову. Глупцы! И самый круглый дурак из всех – Чемберлен.

Хартманн остановился под облетевшим деревом, чтобы закурить сигарету, и неприметно проверил дорогу у себя за спиной. Он испытывал своего рода горькое удовлетворение: когда все было уже сказано и сделано, ему удалось-таки предупредить английского премьер-министра. Это было нечто! Перед глазами у него до сих пор стояла физиономия этого провинциала, вытянувшаяся, когда он отказался взять назад меморандум. Бедняга Хью, стоявший рядом, выглядел раздавленным. Неужели он разрушил карьеру друга? Очень плохо. Но ничего не поделаешь. И все-таки его не покидало чувство вины.

Пауль снова бросил взгляд через плечо. К нему приближалась некая фигура. На незнакомце был перехваченный поясом коричневый плащ, неуместный в такую жару. Когда он проходил мимо, Пауль разглядел изрытое оспинами лицо. Гестаповец. Им присущ особый запах. И еще они как крысы – стоит появиться одной, как сразу набежит стая. Он выждал, когда человек достигнет края Кёнигсплац и скроется из виду за одним из Храмов почета, после чего бросил окурок и направился к «Фюрербау».

Тут толпа была гораздо гуще – несколько тысяч человек самое меньшее, – но намного трезвее, как и приличествовало людям, находящимся вблизи вместилища души рейха. Хартманн взбежал по устланным красным ковром ступеням и вошел в фойе. Как и утром, там было полно нацистских шишек. Эхо пронзительных голосов отражалось от мраморных стен. Он вглядывался в свиные рыла первых соратников Гитлера и несколько более интеллигентные лица примкнувших к партии после 1933 года и наконец обнаружил рябую физиономию своего преследователя. Но едва направился к нему, как гестаповец скрылся в гардеробной. Абсолютная нелепость ситуации взбесила Пауля, как ничто другое. Он переместился к подножию лестницы и стал ждать. И верно, не прошло и пары минут, как облаченная в черное фигура Зауэра миновала дверь. Хартманн преградил ему дорогу:

– Вечер добрый, герр штурмбаннфюрер.

– Хартманн. – Зауэр едва заметно кивнул.

– Я весь день по вам скучал.

– Неужели?

– Знаете, меня не покидает какое-то странное ощущение, которое вы, быть может, способны развеять. Мне кажется, будто за мной следят.

На миг Зауэр растерялся. Затем его лицо исказилось яростью.

– А вы крепкий орешек, Хартманн!

– Вот как? А вы?

– Ладно. Раз уж на то пошло, я наблюдаю за вашими действиями.

– Не очень-то это по-товарищески.

– У меня есть все основания. И в итоге мне известно все про вас и вашего английского приятеля.

– Насколько понимаю, вы имеете в виду герра Легата.

– Легата? Да, Легата!

– Мы вместе учились в Оксфорде, – спокойно заявил Хартманн.

– Знаю. С тридцатого по тридцать второй год. Я переговорил с отделом кадров Министерства иностранных дел. А также связался с нашим посольством в Лондоне, где подтвердили, что вы с Легатом на самом деле учились в одном колледже.

– Если бы вы спросили у меня, то сберегли бы уйму времени. Эти факты ничего не значат.

– Будь это все, я бы согласился. Но еще я обнаружил, что герр Легат не состоял в первоначальном списке английской делегации, переданной по телеграфу в Берлин вчера вечером. Его имя внесли в него только утром. Приехать должен был его коллега, некий герр Сайерс.

Хартманн старался не выказать тревоги.

– Не вижу в этом факте ничего особенно важного.

– Ваше поведение на станции Куфштайн: вы звонили в Берлин, чтобы узнать, кто приедет из Лондона. Уже тогда мне это показалось подозрительным. Какое вам до этого дело? Да и вообще, каким образом вы оказались в поезде фюрера? Теперь я уверен: это вы потребовали приезда Легата в Мюнхен и хотели убедиться, что он летит в самолете Чемберлена.

– Вы переоцениваете мое влияние, герр штурмбаннфюрер.

– Я не утверждаю, что вы лично это организовали, – некие члены вашей группы похлопотали за вас. О, не делайте такой удивленный вид: нам известно, что происходит. Мы не такие дураки, как вы думаете.

– Надеюсь, что так.