Мюнхен

Швейцар распахнул дверь, и глава кабинета шагнул под дождь. Он остановился, давая фотографам сделать снимок, потом сошел на мостовую и сел в переднюю машину, где уже поджидал Хорас Уилсон. Свита семенила следом. Сами того не замечая, сопровождающие расположились в иерархическом порядке. Легат вышел последним, таща две красные шкатулки и свой чемодан. Передав багаж водителю, он сел в четвертый автомобиль вместе с Алеком Данглассом. Захлопали дверцы, и колонна двинулась – по Даунинг-стрит на Уайтхолл, вокруг Парламентской площади, затем на юг вдоль реки.

Никто, включая Легата, не понимал толком, с какой стати в делегацию включили Дангласса – если только не по той причине, что у него имелись дружелюбное лицо, сельский дом в Шотландии и обширные рыбные угодья на Твиде, а посему он хорошо влиял на моральное состояние премьер-министра. Мисс Уотсон настаивала, что под застенчивой оболочкой скрывается один из умнейших политиков, с которыми ей доводилось встречаться. «В один прекрасный день он станет премьер-министром, мистер Легат, – говаривала она. – Когда это случится, вы вспомните, что я первая вам сказала». Но в свой час Данглассу предстояло унаследовать отцовский титул и стать четырнадцатым графом Хьюмом, а поскольку в нынешнем веке трудно было представить себе премьера, заседающего в палате лордов, ее предсказания проходили в личном секретариате по разряду folie d’amour[21]. Сэра Алека отличали очень тонкая улыбка и забавная манера говорить – почти не разжимая губ, как если бы он практиковался в чревовещании.

После поверхностного обмена репликами о дожде и вероятной погоде в Мюнхене между ними повисло молчание. Затем, когда они проезжали через Хаммерсмит, Дангласс вдруг бросил:

– Вы слышали, что сказал Уинстон премьеру после вчерашней речи?

– Нет. А что там было?

– Пока все продолжали орать, Черчилль подошел к нему у «курьерского ящика» и заявил: «Поздравляю вас с удачей. Вам очень повезло». – Дангласс покачал головой. – Надо же было договориться до такого! Против Невилла можно выдвигать множество обвинений, можно даже назвать его политику совершенно ошибочной, но как можно было приписать эту конференцию в Мюнхене простой удаче, когда он заморил себя до полусмерти, организуя ее? – Он искоса посмотрел на Легата. – Я заметил, что вы вчера присоединились к овации.

– Мне не следовало так поступать. Подразумевается, что я должен сохранять нейтралитет. Но трудно было не поддаться порыву. Мне кажется, девять десятых населения страны вздохнули с облегчением.

– Да. Даже социалисты повскакали с мест. – Тонкая улыбка Дангласса появилась снова. – Сдается, мы все сейчас стали сторонниками мирной политики.

Машины покинули центр Лондона и въезжали в пригороды. Дорога с двусторонним движением была современной и широкой, вдоль нее шли дома на двух хозяев, отделанные штукатуркой с каменной крошкой, с палисадниками и подъездными дорожками; жилые кварталы перемежались с предприятиями легкой промышленности. Промытые дождем вывески весело блестели: «Жилетт», «Порошки Бичема», «Резина и шины Файрстона». Заслуга в этом развитии во многом принадлежит Чемберлену в бытность его министром городского развития и канцлером казначейства, думал Хью. Страна пережила Великую депрессию и снова процветала. Проезжая по Остерли, он заметил, что люди машут им: сначала немногие – по преимуществу мамочки, ведущие детей в школу, – но затем приветствующих становилось все больше. Наконец колонне пришлось замедлить ход, а при повороте направо, на Хестон, Легат увидел, что водители останавливаются по обочинами Большой Западной дороги и выходят из машин.

– Народ Невилла, – проговорил Дангласс, не шевеля губами.

У въезда на аэродром им пришлось остановиться: зеваки перегородили дорогу. За оградой из цепи и за белыми домиками Легат разглядел два больших самолета. Они стояли на траве, на краю бетонного фартука, озаряемые светом юпитеров и окруженные густой толпой из нескольких сотен человек. Люди прятались под зонтами, напоминая издалека черные грибы. Автомобили поехали снова мимо отдающих честь полисменов через ворота, затем по широкой дуге вокруг терминала и ангара на взлетное поле, где колонна остановилась. Полицейский открыл заднюю дверь первой машины, и премьер-министр вышел под гул приветственных криков.

– Ну вот и прибыли, – со вздохом промолвил Дангласс.

Они с Легатом выбрались наружу, взяли чемоданы и красные шкатулки – Легат нес одну, другую настоял взять сэр Алек – и направились к самолетам. Дождь перестал. Зонтики стали складываться. Подойдя ближе, Хью узнал высокую фигуру лорда Галифакса в котелке, а затем, к своему изумлению, сэра Джона Саймона, Сэма Хора и прочих членов кабинета.

– Это было запланировано? – осведомился он у Дангласса.

– Нет, это сюрприз. Идея канцлера. С меня взяли клятву молчать. Похоже, всех вдруг обуяло желание погреться вместе с ним в лучах славы, даже Даффа.