Мю Цефея. Игры и Имена

— П-прошу прощения, — пробормотал пьяный парень и облапил ее крупными руками, которые словно достались ему от великана.

Она отстранилась и окинула его долгим взглядом. Молодой. Здоровый, хотя печень уже надкусана. Подойдет.

— П-позвольте…

Октавия потерла ладони друг о дружку, дождалась, пока татуировки не засветились, и хлопнула парня по щекам. Слабак. Никакой защиты — его разум сразу же рухнул в колодец из ее чар. Теперь им можно было управлять как марионеткой. Конечно, с Мод все прошло бы проще.

— Имя?

— Жук. — Парень выпрямился, оказавшись лишь немного выше невысокой Октавии, выкатил грудь колесом и даже сделал попытку вытянуть руки по струнке.

— Настоящее имя, идиот!

— Том.

Сойдет. Улица опустела: шлюхи разбрелись с клиентами, пьяниц смыло вместе с блевотиной в канаву. Их никто не видел. Хорошо.

— Ты сейчас пойдешь в Мезон-Бланш, найдешь там Мари и предложишь ей купить душу.

— Чью? — Жук умудрился заглянуть ей в глаза снизу вверх.

— Свою!

— Понял, — кивнул он. Помялся и спросил: — А где это?

Октавия так удивилась, что даже не разозлилась. Неужто местные не знают, где тут живут жрицы? В Полумире любой пес мог проводить прохожего к дому Раду.

— Без понятия. Но ты же в курсе, где живут жрицы?

— Какой веры?

Веры? Они еще и верят во что-то? Какая глупая условность.

— Ищи! — Она подстегнула приказ толикой магии.

Жук моргнул раз, другой, затем полез в карман и вытащил оттуда телефон. Уж с этой штукой она была знакома — приносили торговцы.

Нарисованная линия прочертила путь. Жук пошел по улице, не отрывая взгляда от телефона. Октавия отстала на пару шагов. Поводок держался крепко.

Мезон-Бланш оказался скромным двухэтажным домом с галереей, опоясывающей беленые стены. Бароном воняло на весь квартал. Октавия поморщилась и прислонилась к стене здания напротив — во мраке ее было не заметить, лишь фиолетовый глаз иногда сверкал холодно.

Жук постучал в дверь, и Октавия взмахнула поводком — теперь она могла видеть и слышать все то же, что и ее марионетка.

— Да? — Мари наверняка гордилась собой: подбородок задран, на длинной шее связка бус, в вырезе длинного белого платья светится карамельная грудь.

— Я хочу продать душу.

— Здесь не филиал ада, — рассмеялась Мари, но Октавия заметила, как та бросила взгляд через плечо. — Поищи дьявола в церкви.

Дверь захлопнулась. Жук снова постучал.

— Что? — рявкнула Мари.

— Я хочу продать душу.

— Не принимается!

Жук стучал еще двадцать минут. Наконец Мари сдалась и впустила его в дом. Провела узким коридором в заднюю половину дома, вышла во внутренний двор и направилась к беседке. Внутри кто-то был. На скамейке развалился Барон Самди: по иссиня-черной коже ползают вытатуированные змеи, в ярко-желтых глазах — вертикальный узкий зрачок.

— Вот, пришел душу продавать, — со смешком обратилась к нему Мари.

Тот потянул ее за руку и усадил к себе на колени. Жук стоял у стола. Наконец Барон оторвался от своей любовницы и посмотрел парню прямо в глаза. Октавия ощутила, как Жука повело, и довольно присвистнула: силен, стервец! Ее поводок, конечно, так просто не сбросить, но разум обычного человека уже поджарился бы.

— Можешь начинать, он готов. Продать душу… Да ты мне еще должен за нее останешься! — обратился Барон к застывшему столбом парню.

— А я? Мы в расчете? — Мари спросила это будто бы невзначай, между делом. Спросила и опустила глаза вниз, чтобы спрятать вспыхнувший интерес.

— Посмотрим.

Мари ухмыльнулась и принялась за дело. Достала из пузатого шкафчика Мод, склянки с тухлой кровью, соль в мешочке, кладбищенскую землю, длинные иглы и пучок змеиных шкур. Жука Барон перетащил на лавку. Мари всыпала соль в кровь, добавила землю, нарезала туда же шкуру и зашептала:

— Элегуа гбо-гбо на ла муэре. Ита ла гуани, отонилэ фу куикон, фу гуани…

Получившимся зельем она начертала круги на лбу, груди и в паху застывшего в оцепенении Жука. Куколка Мод глядела на обряд равнодушными стеклянными глазами. Иглы Мари воткнула в виски. В яремную впадину. Под ребра.

С каждым уколом у Октавии все сильнее и сильнее стучало сердце. Прихваченная поводком душа жаждала освободиться и улететь к Барону Самди. Но ее останавливала чужая магия. Октавия сползла вниз по стене — ноги дрожали и подкашивались. Если не начать бороться, то ее утащит вместе с этим придурком.

Пальцы на пальцы, напрячься, так чтобы свет от татуировок лег на осунувшееся лицо, и зашептать:

— Ни ору ко мо…

— …мо эли вем ди, — продолжил Жук. Ей пришлось натянуть поводок до упора.

Нарисованные круги вспыхнули и выгорели в миг. Иглы поползли вверх, вырываясь из бледной влажной плоти. Мари завизжала и отпрыгнула назад, поближе к Барону Самди, забила руками по воздуху.

— Октавия! За куклой пришла? — Барон подхватил хрупкую куклу и полоснул ее отросшими когтями. Вниз упали лохмотья шелкового платьица. Октавия застонала. — На, получи! Получи!

Кукла пялилась в потолок беседки бессмысленным взглядом — Октавия теряла силы. Чем яростнее становились удары Барона Самди, тем больше ослабевал магический поводок. Когда у Октавии закатились глаза, Жук пришел в себя.