Митридат

Увидев совсем рядом эти полузакрытые колдовские глаза с трепетными ресницами, алебастрово-белый лоб, алый приоткрытый рот, Митридат потерял самообладание и приник губами к материнским устам. Вино и благовония кружили ему голову, все тело пронизали возбуждающе-волнительные искры. Такого с ним еще не бывало.

Лаодика продлила поцелуй, обвив шею сына руками и не в силах бороться с нахлынувшим на нее плотским вожделением. Привычка ублажать свои капризы сыграла с подвыпившей царицей, истомившейся по мужским ласкам, дурную шутку. Очарованная Митридатом, она в этот миг была способна воспринимать лишь его мужскую сущность, но никак не свое с ним родство.

Внезапно появившийся евнух Гистан властной рукой разнял целующихся. Оттолкнув к стене Лаодику и отворив Митридату дверь в спальню, он с ворчливой язвительностью произнес, словно перед ним были расшалившиеся дети:

– Мне кажется, вы увлеклись. Между тем уже далеко за пол ночь, и вас давно дожидаются мягкие ложа. Митридат с пылающим лицом попятился и скрылся в спальне. Евнух преградил дорогу Лаодике, которая хотела последовать за сыном.

– Одумайся, царица!- прошипел он.- Ты ведешь себя как куртизанка!

– Ты возомнил себя равным мне, скопец?- сверкнула глазами Лаодика и сорвала с головы диадему.- Тогда надень хотя бы вот это, чтобы твой облик соответствовал твоим словам! Или я не вольна поступать как хочу у себя во дворце!,

– Всему есть предел, царица,- назидательно промолвил Гистан.

– В том числе моему терпению,- воскликнула Лаодика.- Прочь с дороги! Не тебе влезать в отношения женщины и мужчины, ибо ты сам- ни мужчина, ни женщина.

Царица обеими руками вцепилась в одежду евнуха и отшвырнула его в сторону. Снедавшее ее нетерпеливое желание придало Лаодике сил.

Видя такое помутнение разума царицы, Гистан больше не пытался удерживать ее, лишь процитировал ей вослед строку из «Медеи»: – Какое зло вы сеете, Эроты!..

Повалившись на широкое ложе под кисейным балдахином, Митридат еще какое-то время слышал возню и раздраженные голоса за дверью. Потом он провалился в забытье, как в черную яму.

Ему снился удивительный сон, словно продолжавший бывшее с ним наяву. Он плыл нагим по теплым волнам, и рядом с ним плыла восхитительная белокожая женщина с большими глазами. Ее обнаженное тело было прекрасно, ее уста целовали его точь-в-точь, как это делала мать у входа в спальню.

Незнакомка и внешне очень напоминала царицу. Это пробуждало в юноше противоречивые чувства: он разрывался между стыдом и соблазном. По мере того как обладание этой женщиной доставляло ему неизведанное доселе наслаждение, Митридат старался продлить эти сладостные мгновения, сливаясь воедино с упругой женской плотью.

Иногда он вздрагивал, чувствуя запахи и слыша звуки, приходя в себя после потока непередаваемых ощущений и видя под собой раскрасневшееся женское лицо с разметавшимися волосами, до боли знакомое и родное. Ему делалось страшно от того, что он бесстыдно соединился своим естеством с чревом породившей его женщины. Что он вот уже сколько времени предается кровосмесительной связи!

«Я сплю или нет?»- мысленно спрашивал себя Митридат, не сознавая, что произносит это вслух.

«Ты спишь, мой мальчик,- шептал в ответ материнский голос.- Это всего лишь сон. Не переживай. Только во сне возможно такое!»

Митридат, страшно волнуясь от такого единения с материнским телом, начинал было просить прощения за свою ужасную дерзость, но голос Лаодики ласково успокаивал его: «Не надо слов, сын мой. Не надо слов… Мне приятны всякие проявления твоей любви ко мне, а такие особенно. Продолжай же!.. Продолжай!..»

Повинуясь не столько этим словам, сколько необузданной страсти, заполнившей все его существо, Митридат с новой силой окунался в блаженство, боясь одного, что сон вот-вот закончится. Дивный, восхитительный и такой осязаемый сон!

На рассвете, бесшумно ступая мягкими башмаками, в опочивальню вошел Гистан.

Он остановился возле ложа, на котором среди смятых одеял и простыней в самых недвусмысленных позах лежали мать и сын. Оба крепко спали, обняв друг друга. Белая согнутая в колене нога Лаодики с округлой лодыжкой покоилась на загорелом животе Митридата, а ее голова лежала у него на плече. Сон, видимо, одолел обоих лишь под утро.

Евнух скорбно покачал безбородой головой в круглой шапочке и принялся будить Лаодику. Это удалось ему не сразу.

Наконец царица открыла глаза и села на постели. На ее опухшем заспанном лице темнели пятна размазанной сурьмы. Растрепанные волосы топорщились на голове. Она угрюмо взглянула на евнуха и немного сиплым голосом промолвила:

– Не тебе судить меня, Гистан. Я знаю, что порочна и легкомысленна. Когда-то соблазнила младшего сына, теперь вот старшего…

Лаодика тяжело вздохнула, подавив зевок тыльной стороной ладони.

– Я распорядился приготовить тебе горячую ванну, госпожа,- негромко сказал Гистан, глядя в пол.

– Благодарю,- сказала Лаодика. Она встала и завернулась в простыню.

Гистан поднял с пола платье царицы, ее сандалии, золотые украшения. Он отошел к двери и там ждал Лаодику.