Митридат

Греки из Диоскуриады стараются дружить с соанами, на них и опираются в достижении порядка и безопасности на шумных торжищах.

Те и другие были встревожены, когда с юга показались нестройные, но многочисленные отряды отступающего войска. Иззубренные секиры, прогнутые шлемы, растерзанные дорогие кафтаны, залитые кровью и грязью, странная смесь роскоши с рваными лохмотьями, осунувшиеся лица и встревоженные, одичалые взоры, в которых отразились ожесточение и ужасы войны – все это выглядело как-то по-разбойничьи и вселяло страх в сердца местных жителей. При виде того, как всадники в лихорадочной спешке преодолевают каменистые гребни прибрежных высот, каждому казалось, что обозленное неудачными сражениями, разгромленное и голодное воинство с остервенением кинется грабить и убивать, срывая досаду на мирном населении.

Все местные племена, равно как и Диоскуриада, были данниками Митридата, признали ранее его власть над собою. Но это было формальное подчинение. Откупаясь ежегодными данями, кавказские греки и горцы жили по своим законам, мало интересуясь судьбами империи Митридата.

Появление понтийского войска во главе с самим царем вызвало замешательство и растерянность. Гадали: как поступить? Как встретить Митридата, хоть и разбитого римлянами, но еще способного нанести поражение слабым отрядам греков-колонистов и даже соанам, не изготовившимся к внезапной войне?

Городская община Диоскуриады поспешно собрала общий сход и решила на всякий случай вооружиться. Сотни рабов и свободных готовились завалить ворота города камнями. На зубчатых стенах появились отряды воинов, готовых к отражению вражеского штурма. С гор спустились конные разъезды горцев, пытающихся разгадать намерения ратей Митридата.

Простым людям хотелось увидеть среди этих мрачных вооруженных толп, так не похожих на царское войско, самого царя и его блестящую свиту. Предполагали, что Митридат появится под охраной лучших дружин перед стенами города или двинется горными дорогами в глубь соанских земель, дабы найти там безопасное убежище, удобное для обороны.

Но никто не обратил большого внимания на сотню всадников в бурках и косматых шапках, отделившихся от войска и занявших деревушку на склоне горы. Это было селение бедных горцев, состоящее из каменных и земляных хижин, закопченных и тесных. Одну такую хижину освободили, вручив хозяину серебряную монету. Передовой всадник легко спрыгнул с арамейского жеребца и, наклонив голову, вошел в жилище. Здесь около тлеющего очага он сбросил черную бурку и снял с головы папаху. Это был сам Митридат, теперь выглядевший стариком, с седой бородой и нависшими бровями. Седина волос и сухость выступающих скул, следствие забот и бессонных ночей, как-то не вязались с его быстрыми движениями и пристальным взглядом огненных глаз.

Он присел на затертые нары и отстегнул пряжку широкого пояса, сверкающего золотом и рубинами. Молодой красивый воин подскочил проворно и принял из его рук драгоценный меч.

– Здесь будет моя ставка! – сказал царь резким и звучным голосом, окинув глазами стоящих перед ним спутников. – Не на отдыхе мы, а в походе! И не пировать в обществе женщин пришли сюда!.. Помните – в Диоскуриаде наш временный привал! Идите к войскам, устраивайте биваки, следите, чтобы воины не грабили жителей! Мародеров – сразу на кол!.. Три дня отдыха – и за работу!.. Точите мечи, острите копья, оперяйте стрелы, учите воинов преодолевать горные перевалы и драться сплоченно! Иных дел и потехи не разрешаю!

– Слушаем и повинуемся, великий государь! – хором ответили все, кто стоял перед ним.

– Трифон!

– Я здесь, у ног твоих, повелитель! – упал на колени воин, звеня доспехами.

После земного поклона он поднял голову. При слабом свете его безбородое, морщинистое лицо выглядело как страшный череп, угловатый, застывший в жестоком оскале. Это был доверенный евнух царя, глава его личной охраны.

– Сам отнесешь две золотых вазы с серебряными монетами в дар городским храмам. Архонтам передашь, что я жду их к себе немедленно, зачем – узнают, когда придут!.. Отправляйся!

Царь остановил взгляд на стоящих справа соратниках, столь не похожих один на другого, – величественного Гая и сутулого, но уверенного в своем спокойствии Менофана.

– Ты, Менофан, отвечаешь за размещение войск и порядок в лагерях. А ты, Гай, не теряя времени, сооружай учебные поля и городки и начинай обучение молодых воинов горной войне и штурму крепостей!.. Идите оба!

Менофан склонил голову и вышел из хижины бочком, вслед за статуеподобным Гаем, который умел держаться с достоинством даже перед Митридатом.

– Тебе, Тирибаз, – продолжал царь свои распоряжения, – приказываю тотчас же направить верного человека к соанам. Жду их стариков, хочу напомнить им, что соанская держава обязана мне союзом и помощью, о чем есть клятвенная запись!.. Ты знаешь.

– Понял, выполню! – склонил голову Тирибаз, который еле стоял на ногах после утомительного перехода. Перс был изнежен и к походным трудам непривычен. Однако старался держаться бодро, зная, что царь не жалует слабых.

– Действуй!