Миткалевая метель

Сколько отрадных мыслей и светлых надежд каждый раз несла девушка в своем сознании и сердце, проходя в школу мимо домика тети Кати. И всегда Арсений, если он в этот час дома, пристально поглядывал на нее. А когда с хозяйкой квартиры зайдет беседа про фабричные дела, обязательно спросит он и о Тасе: как подвигается ее учеба, поладила ли с сердитым отцом, есть ли у нее подружки и кто они?

Однажды бежит мимо окон смуглянка с книжкой, а Стрела взял да и запел вполголоса:

Занавески тонки-тонки,
Русокосую видать.
Как бы с этой русокосой
Вечерочек погулять!

Арсений стоял рядом с ним у окна. Проводив девушку взглядом, он вдруг мягко и ласково обнял Стрелу и, как-то по-особенному задумчиво улыбаясь и продолжая смотреть в окошко, заговорил:

— Не велико счастье погулять вечерочек, а вот как помочь девушке встать на большой путь…

— Это само собой, — возразил Стрела, — но ведь мы аскеты, что ли? Сам ты, Арсений, нешто монах-отшельник? Ты тоже человек и выше человеческого закона не станешь, пусть хотя ты и настоящий воин по мужеству, по отваге.

Арсений отошел от него. Он уже не улыбался.

— Стрела, ты только вдумайся в этот стоп, вопль из поколения в поколение! Вопли русских матерей-рабынь! Рабство… Оно калечило и калечит женщину, начиная с детских лет. Оно низводит ее до страшного состояния.

Три тяжкие доли имела судьба,
И первая доля: с рабом повенчаться,
Вторая — быть матерью сына-раба,
А третья — до гроба рабу покоряться,
И все эти грозные доли легли
На женщину русской земли.

Он вдруг смолк, словно потрясенный глубочайшей правдой слов великого поэта, стиснул зубы и сжал кулаки. Стрела смотрел на него, взволнованный. Арсений снизил голос до полушепота и продолжал:

— Двойной тяжестью этот позор женского рабства лежит на тех мужчинах, которые иногда не только не возмущаются рабским уделом своих подруг, но и сами угнетают женщину. Сбросить ярмо унижения и бесправия с женщин — это долг каждого из нас. Всегда, во всех случаях, помнить, что свобода и полноправие женщины написаны на знамени революции…

Вполне согласен, Арсений, со всей программой по женской части, потому кладу клятву: чтобы не попасть в угнетатели, обрекаю себя на унылую холостяцкую жизнь, — сказал Стрела с наивной искренностью и чистосердечием.

Арсений усмехнулся и покачал головой.

— Ах, Стрела, Стрела, боевик ты славный, но в теории то на одну ногу припадешь, то на другую… При чем же тут холостяцкая участь? Я про Фому, ты про Ерему. Что бы стало с человечеством, если бы все приняли к руководству твою «радикальную» программу?!

— Поредело бы человечество, Арсений.

— То-то и оно… Ты дочитал брошюру? Нет? Ну, так дочитывай, — сказал Арсений и, повернувшись на каблуках, обратился к хозяйке: — Тетя Катя, я хочу познакомиться с Тасей. Не пригласишь ли ты ее в субботу сюда?

— Пригласить не штука. Да она больно торопка, боязлива, с незнакомыми застенчива, — предупреждала тетя Катя.

— Бояться нас нечего. Пригласи запросто. Чай, здесь не царские сенаторы. Так и скажи ей.

— Ладно, так и быть, заброшу словечко. Только ради вас…

3

Через сутки получают от хозяйки добрую весть.

— Так вся и воспламенела, моя голубушка, как услышала: мол, с тобой встречу пожелал иметь один хороший человек. «Кто он?» — «Да квартирант мой». — «Зачем я ему?» — «Да просто так». — «А какой он из себя?» — «Умный, — говорю. «Вот диво! Откуда он меня знает?» — «Уж не знаю откуда». — «Боюсь я, стесняюсь». — «Полно-ка тебе».

И лишь к вечеру Тася шепнула на ушко тете Кате, под строгим секретом:

— Ладно, приду, только об этом, ради бога, ни слова отцу! Узнает — убьет!

В субботу Стрела лежал на полатях за переборкой. Арсений сидел в горенке, писал что-то.

Предстоящее знакомство Арсения с Тасей, на взгляд Стрелы, не сулило ничего доброго. И вот почему: девушка молодая, настойчивая, недурна собой, не возмечтала бы о добром молодце. Тогда беда. К рабочему же отряду борцов она неподходяща: по всему похоже, что она задумала в одиночку вырвать у скупой жизни свое счастье. А Стрела же к тому счастью подходил с другого конца.

«Допустим, по молодости и вспыльчивости на час увлечется она нашей идеей, примкнет к нам, — думал Стрела, — а потом, как хрупкий стебелек на солнцепеке, безо времени сгорит. Тяготы, неудобства, неуют, лишения, ежечасная опасность, риск испугают ее».

Усталых, нытиков, маловеров Стрела, как и сам Арсений, не любил. Поразмыслив и взвесив все «за» и «против», он решил обходной атакой идти на Арсения.

Он рассказал Арсению одну историю из времен парижской революции о том, как будто бы погиб один народный герой только из-за того, что принял в ряды борцов молодую женщину.