Мистика

– Они были печатниками, работали в издательстве журнала Daily Working, потом журнал закрыли и запретили. Изъяли все выпуски. Родителей уволили. В том журнале печатали о свободе труда, свободе самовыражения. После того, что случилось в городе, во всех средствах массовой информации стали перестали упоминаться темы в поддержку собственных идеалов и личных свобод, чтобы в головах людей не создалось что-то, противоречащее новым общественным идеалам. Темы свобод стали запретны для нас, поскольку свобода больше ни к чему хорошему не приводила, а излишняя свобода приводила только к суициду. Все должно было оставаться понятным для всех, чтобы все оставались в равных условиях. Большинство людей испытывало сильнейший страх перед жизнью, потому он стал насаждаться тем, кто его еще не приобрел.

Мэри, наконец, поняла, чем она может помочь Фоксу: «Я хочу подарить ему свободу».

– Ты никогда сам не спрашиваешь меня о прошлом, – Мэри сказала это с некоторым разочарованием, что заметил Фокс.

Он попытался ее успокоить:

– Ты же знаешь, что мы никогда не говорим о прошлом, ты же неоднократно убеждалась в этом, странно, что ты думаешь, что кто-то может интересоваться прошлым другого человека, не рассказывая о своем.

– Ты не похож на остальных, и скрываешь свое прошлое не из-за того, что тебе больно от того, что ты там что-то потерял, поэтому тебе должно быть интересно то, что скрываю я. Чужого прошлого ты не боишься, иначе не согласился бы работать со мной.

– Я всегда успею узнать тебя в прошлом, если ты будешь интересна мне настоящая.

Этот ответ понравился Мэри и по-настоящему успокоил ее.

Фокс всегда был немного грустен. Он казался открытым, но Мэри понимала, что настоящее отношение ко всему он скрывает. На личные темы всегда отшучивался, не пуская в глубину себя никого, хотя и сам иногда был не прочь высказаться по поводу личной жизни других. Иногда он казался строгим, иногда добродушным и даже мягким, но всегда в нем прослеживалась мужественность и целостность, даже когда он выглядел совсем разбитым. Говорил он чаще по делу, либо шутил, предпочитал уединение, чтобы можно было спокойно рисовать. Несмотря на поверхностное и иногда аморальное поведение в компании, внутренний мир и интеллект его были не такого уровня, и, не смотря на позерство, был абсолютно искренним и честным. Еще Мэри всегда казалось, что он сильнее и по характеру, и по воле, чем пытается выглядеть. Она замечала в нем какую-то приятную для себя игру. Когда они находились вместе, между ними была легкая нежная атмосфера, вдохновляющая на создание чего-то, что ранее не существовало. Чувствовалось полное взаимопонимание и доверие, они всегда улыбались, когда находились вместе, чем удивляли всех вокруг. Творить в мире смерти, где каждое новое обречено на погибель еще до своего воплощения, это очень смело и глупо одновременно. Но они, казалось, думали по-другому и мыслили по-другому, и даже будто у них был план преобразований, реформирований, действий, который был тщательно проработан и уже утвержден, настолько они казались уверенными, когда находились вместе.

– Странно все это, – Фокс сидел около мольберта, пытался делать какие-то наброски и озвучивал свои мысли вслух.

– Что именно? – Мэри сидела за столом и что-то чертила в своей книжечке.

– Ты – убийца, которая не хочет убивать.

– Что-то должно меняться в этом городе, чтобы это было заметно и остальным, иначе люди так и не поверят в возможность изменений, и окружающая тьма поглотит их полностью.

Так они и сидели, каждый за своим делом, продолжая перекидываться фразами:

– Похоже, ты одна не веришь в то, что то время, в которое мы живём, и есть конец.

– Можно убить множество людей, и так и не понять ради чего. Все, кто живут здесь, все же живут, только делают это уже не думая, веря, что все уже предрешено и безнадёжно. Мы можем убить их всех, и никого не останется, мы исполним свой Кодекс, они закончат своё бессмысленное существование, но вряд ли от этого что-то поменяется.

Мэри подошла к Фоксу, он рисовал горожан. Она поинтересовалась:

– Ты видишь их тайные желания, когда рисуешь?

– Похоже на то, что все они хотят убивать.

Тут они переглянулись. Мэри пыталась приглядеться к нарисованным лицам и говорила:

–<<Либо ты уже убийца, либо ты хочешь избежать этого и выбраться из пут города, либо ты остаешься здесь, пронося свою тайну внутри себя>>.

– Что это? – спросил Фокс, не отрываясь от холста.

– Читала одну книгу в библиотеке Олиза. Если, как он считает, в книгах пишутся истины, то все в этом городе или убийцы, или беглецы или тайно желают одного из этого.

Фокс продолжал рисовать, лица получались уродливыми, он смотрел на них с отвращением, но не останавливался, лишь объясняя свои произведения для Мэри:

– Посмотри, как страх искажает их лица. Раньше я не видел такого.

Мэри смотрела на картины и видела, как страх ползет по лицам людей, затем заполняет их тела, потом распространяется на площади всего холста. Ее взволновало это, она быстро проговорила: