Мишень

Дверь открылась за долю секунды до того, как Незнакомка постучала. Киллиан стоял на пороге. Чересчур высокий, как всегда, собранный и отчужденный. Невыносимо красивый. Она замерла, загипнотизированная взглядом его жгуче-черных глаз. Тот редкий цвет, когда зрачок неразличим, придавая взгляду жуткое выражение. Ощущение, что в них нет дна. Это две пропасти, темные, мрачные, притягательные. Четко вычерченное лицо. Легкая щетина (дань образу Эдварда Берга), черные брови, слегка изогнутые. Как контрастно это смотрится с волосами, почему-то принявшими серебристо-седой цвет. Анна знала, раньше у Киллиана были совершенно белые волосы. А теперь в них добавило стали. Что с ним произошло? На нем были узкие брюки благородного темно-синего цвета и светло-серая рубашка, еле ощутимо мерцающая в приглушенном свете ламп, пара верхних пуговиц расстегнута. Он или пришел откуда-то, или куда-то собирался.

Куда бы ни собирался, все планы придется отложить.

— Анна.

— Киллиан. Ты дома и живой и какого-то черта не берешь телефон?

Он усмехнулся и сместился вправо, приглашая ее войти. Какое чудесное начало. Она прошла, сбросила ему на руки шубу.

— Когда кто-то не берет трубку, это значит, что он не хочет разговаривать.

Она развернулась, демонстрируя Карателю наряд и улыбаясь.

— Но я пока в твоей квартире, ты держишь в руках мою одежду, смотришь на меня весьма красноречиво и не собираешься выгонять. Это значит, ты не прочь со мной поговорить. Ведь так?

— Вежливость, Анна. Ты забыла?

— Я ничего не забыла.

Он повесил ее шубу на вешалку и прошел в квартиру, приглашая за собой. Минимализм. Паркет, почти полное отсутствие мебели на первый взгляд, лишь самое необходимое. Никакого хлама. Ничего лишнего. Вполне в его стиле.

— Как там Эдуард?

Она поморщилась, будто это она, а не машина бывшего любовника свалилась в ледяную реку.

— С ним твой дружок, так что нормально. Ты хочешь поговорить об Эдуарде?

Киллиан остановился возле бара и с улыбкой указал на несколько бутылок, предлагая Анне выбрать. Она кивнула, выбирая черный ром, и опустилась в изящное минималистичное, но при этом весьма мягкое и удобное кресло.

— Я бы предпочел вообще с тобой не разговаривать, но раз уж ты пришла…

— Что тебя связывает с Эмили? — выпалила Незнакомка, с милой улыбкой принимая из его рук рокс с напитком.

— Что, прости?

— Я знаю, что вы водили Винсента за нос, не говоря, что она здесь. Какого черта она жила у тебя… сколько дней?

Киллиан налил себе красного вина и замер, с широкой улыбкой глядя на собеседницу. Он и не старался скрыть, что разговор его забавляет. Подонок! Анна одним глотком разделалась с ромом, на мгновение задохнулась, от едкого вкуса, но быстро пришла в себя и теперь смотрела на него с вызовом.

— Интересно, — обронил он, продолжая улыбаться.

— Что тебе интересно? Потянуло на детей?

— Кто тогда ты, если Эмили — ребенок?

Анна вспыхнула и отвернулась. Киллиан оставил бокал на столе и приблизился. Он больше не улыбался, и глаза приняли другое выражение. В них был такой холод и такое отчуждение, что вряд ли кто-то смог бы выдержать этот взгляд дольше пары секунд.

— Явилась ко мне, пытаешься влезть в мою личную жизнь…

— Ах, значит, она — твоя личная жизнь?!

— … требуешь что-то, — как ни в чем ни бывало, продолжил Киллиан, продолжая стоять рядом и смотреть на нее сверху вниз. — Кажется, самообладание оставило тебя, Незнакомка. Чего ты добиваешься?

Она встала.

— Ты знаешь, чего я добиваюсь. Так сложно дать то, что я прошу?

Он слегка наклонился вперед, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

— Может, ты просто не научилась просить?

— Эмили, Киллиан? Тебе интересно проводить время с Эмили? Неужели в постели она способна удовлетворить такого мужчину, как ты? — Он не ответил. Анна отошла в сторону, не скрывая улыбки. — О, по глазам вижу, не способна. Ты многое теряешь, Первый Советник. Сколько можно жить по правилам? Жизнь более интересна и многообразна, чем вы, служители Культа Равновесия, можете себе представить. Пошли со мной…

— Остынь.

— Ты жесток.

— Ты сама сказала, мне не к лицу проводить время с детьми, а ведешь себя как ребенок.

— Винсент сказал, вы будете меня защищать!

Если Киллиан и удивился, не подал виду.

— И что ты подразумеваешь под защитой?

Она потянулась, как кошка, демонстрируя почти обнаженную спину и в очередной раз убеждаясь в том, что наряд был подобран верно.

— По меньшей мере, не выпускать из виду объект, который ты должен охранять. Иначе как?

Киллиан красноречиво промолчал.

— Твой друг прекрасно проявил себя несколько дней назад. Ты знаешь, он был настолько мил, что провел рядом целую ночь. Вот это понимание собственной ответственности. Все ради дела! Я восхищена.

— Надо же.

— Фи, как сухо, господин Первый Советник. Неужели тебя не интересует, что мы делали с Винсентом?..

— Нисколько, — прервал Киллиан, возвращаясь к бару. — Выпьешь еще?

— Я бы выпила. Но, к сожалению, в твоей коллекции нет подходящего напитка. Но ты можешь дать то, что мне нужно.

Он развернулся. Анна отшатнулась, заметив, как изменилось выражение его лица.

— Сейчас ты уйдешь. Поедешь домой и успокоишься.