Миры Пола Андерсона. Том 3

На этой деревенской улице ему было на редкость одиноко. Очаровательное селение, каркасные дома с крышами из цветущего дерна отступали от мостовой; окруженные лужайками и садами, они были ярко покрашены; двери, коньки крыш и торцы балок украшали искусные резные узоры. Позади них вздымался еловый лес; аромат его нес весеннюю свежесть. К югу небеса заполнял своей чистотою заснеженный пик Ренье[30].

И все же иноземец Тераи был окружен отчуждением. Светлокожие норри и изредка попадавшиеся навстречу приземистые смуглокожие инжуны[31] застывали, заметив его; дети прекращали игры; псы, ощущая неладное, щерились и рычали. Игнорировали его разве что кошка, гревшаяся на крыльце, и ворон, отрывисто выкрикнувший что-то над головой.

«Ну а на что ты рассчитывал? Наверное, не следовало бы приезжать сюда, — устало подумал он. — Но я же обещал Лауни до конца выполнить свой долг друга».

Он нашел нужный дом, поднялся на ступени, взялся за деревянный молоток. Дверь открыла Аннес Биркен… высокая, хорошо сложенная, каштановые локоны опускались к плечам, в длинном — до лодыжек — платье, обычном для Союза.

— Добрый день, — проговорила она и, узнав его, отступила назад. Глаза ее расширились, так что зрачки охватил белый ободок. — Ух!..

Выполняя местный обычай, он прикоснулся к козырьку. В тот день Тераи надел парадный мундир: белую рубаху, куртку и брюки, но обошелся без украшений.

— Добрый день, мизза Биркен, — проговорил он. Познакомившись почти четыре года назад, они обращались друг к другу по имени. — Надеюсь, я не помешал вам. Если я не вовремя, то немедленно покину ваш дом. — Она не ответила. — Я писал вам, но, должно быть, вы не получили моего письма, — продолжил он. — Почта до сих пор работает с перебоями. Я узнал, что радиофон в вашем селении не исправен. Другого случая посетить вас мне не представится: на следующей неделе я возвращаюсь в Нозеланн.

Ощутив прилив смелости, она спросила:

— Чего же вам от меня нужно?

Он смиренно стоял — слугою или подчиненным, — а потом ответил:

— Я приехал, чтобы повидаться с вами ради памяти о прошлом и выяснить, нельзя ли вам чем-нибудь помочь. И… э… если вы хотите… могу рассказать вам о последних днях Лауни и его смерти. Я был рядом с ним.

Над головой старательно каркал ворон, а женщина все стояла будто немая, и не сразу проговорила «входите», отступая в сторону.

Сумрачный и уютный дом, как везде на северо-западе, был полон всяких реликвий. Она отвела его в гостиную, предложила сесть в кресло — добротное, прочное, как и вся остальная мебель. Над очагом прикреплена была дубовая панель с резной эмблемой Ложи, к которой принадлежал Лауни, а значит, и его жена: бегущий волк со свисающей с шеи порванной цепью, под изображением значился девиз: «Вольному — воля».

— Пожалуйста, усаживайтесь, майор Лоханнасо, — проговорила Аннес. — Я не напутала в знаках различия? Теперь вы майор? Не хотите ли перекусить? Увы, ни кофе, ни хорошего чая у нас нет, но есть травяные настои, молоко, пиво; может быть, вы хотите сидра?

— Лишь в том случае, если вы составите мне компанию, — ответил он, осознавая, каких усилий стоило ей это гостеприимство и какие объяснения придется потом давать соседям. Ему хотелось закурить, но Тераи помнил по прежним временам, что она не предавалась этому пороку, вновь распространенному в Союзе, когда ожила торговля с юго-востоком, а потому решил не извлекать свою трубку.

Аннес встала возле него с крепко сжатыми губами, ноздри раздувались и побелели.

— Вы хотите рассказать мне, как Лауни встретил свой конец? — сказала она ровным голосом. — Не сомневаюсь — самым достойным образом. Однако мне об этом ничего неизвестно, кроме самого факта. Все произошло год назад, так?

Тераи кивнул:

— Он попал в плен на мое судно. И был убит на месте при разрыве снаряда, посланного с одного из ваших кораблей. Он даже на миг не проявил слабости, и в тот день просто стоял наготове, чтобы оказать первую помощь в случае необходимости.

— Понимаю. Тогда мне хотелось бы, чтобы наша дочь услыхала об этом… и сыновья тоже. Но они старше и уже ушли в школу. — Она вышла в коридор и позвала, обращаясь наверх: — Роника! Спустись сюда!

В комнате появилась девочка лет как будто пяти. Высокая для своего возраста, она все равно утопала в бесформенном подростковом свитере и джинсах… Подумалось — наверное, возилась с плюшевым мишкой в своей комнате. Когда мать представила дочку Тераи, девочка застыла, не проронив ни словечка, — прямо котенок рыси.

— Садись, Роника, — проговорила Аннес и, убедившись в том, что ребенок сел, продолжила беседу: — Вы так добры, капитан Лоханнасо… потратили на нас свое свободное время. Нам просто повезло в том, что вы успели вовремя: через месяц мы переезжаем в… — Она запнулась. — Это не важно. Пожалуйста, расскажите еще раз все, что вы знаете.

Тераи уже не раз прикидывал этот разговор в своем уме… Но тем не менее, приступив к воспоминаниям, ощущал известную неловкость.