Миры Пола Андерсона. Том 3

Этим Иерн ограничился. Он не смел дальше испытывать свою удачу. Освещая путь электрическим фонариком — знаком и принадлежностью избранного меньшинства, — они неуверенно опустились по лестнице, вышли наружу и направились вниз по улице; чему-то смеясь, перебежали по мостовой.

В Турневе уже следовало соблюдать все приличия: их окружал портовый район, здесь жили люди Кланов и богатые наземники. Вообще Фейлис обитала в общежитии при Консватуаре, но шла праздничная неделя, отмечался Урожай. И на время каникул вместе с подругами она перебралась в уютный дом, принадлежавший семейству Орилаков. Места хватало, и подобные любезности среди своих были приняты.

В настоящее время в доме главенствовал Таленс Джовейн Орилак, он находился здесь по делам поместья, которым управлял в Принийских горах. Когда слуга впустил Иерна и Фейлис, он вышел из кабинета. Лампы бросали тени на его лицо, на котором глубоко залегли глаза.

— Чарльз Великий, девочка! — воскликнул Джовейн. Там, откуда явился он, именем первого Капитана редко клялись. — Что ты делаешь? Знаешь ли ты, сколько сейчас времени?

Она ощетинилась.

— А вы, сэр, уверены в том, что имеете право делать мне замечания? — возразила она.

Джовейн напрягся. И через секунду взгляд его обратился к родственнику. Иерну показалось, что он заметил зародившееся зерно ненависти.

Впрочем, тогда Буревестнику было все равно.

Глава 2

1

Орион взойдет.

Эти слова Тераи Лоханнасо впервые услышал от маленькой девочки, потерявшей своего отца и ожесточенной, в доме, который ей предстояло оставить, у подножия снежного пика на земле, где он был нежеланным чужаком. Тераи так и не понял, почему слова эти настолько врезались в память. Ему несвойственна была подобная впечатлительность, и хотя он никогда не хотел приносить скорбь людям, но нередко был вынужден делать это.

Возможно, так случилось потому, что Тераи знал ее отца, видел, как он погиб, и явился, чтобы рассказать об этом матери девочки. Или потому, что грустная сценка пробудила в нем нечто неосознанное; память о том, что он делал, видел и слышал — иногда отдельные искорки, но, сложившись вместе, они намекали на огромную и страшную вещь. В любом случае в последние годы он нередко возвращался памятью к этому эпизоду и тому, что было до него, — к Лауни Биркену.

Мужчины познакомились еще до Энергетической войны, что не удивляло; Тераи командовал бродячим транспортом, приписанным к Авайям[16]; Лауни был совладельцем небольшой, но все же современной фабрички, изготовлявшей электронное оборудование, которое находило сбыт и в Федерации маураев.

Подобно многим судам, корабль Тераи под парусами шел через узкие проливы мимо Виттохрии[17], города более культурного и политически важного, чем торговый Сиэттл. Жители Северо-западного Союза, ничего не боясь, возводили города на прежних местах, еще когда радиоактивность не ослабевала. Уцелевшие стремились в первую очередь сохранить имя… в отличие от тех, кто не получил ядерного удара. Когда корабль приставал к берегу, суперкарго рассылал вести нужным людям. Получив известие, Лауни сам вез свою продукцию из родной деревни и оставался удостовериться в том, что все размещено надлежащим образом. Вечерком они с Тераи отправлялись пообедать и выпить. Лауни не знал маурайского, но спутник его бойко разговаривал на англишском. Тераи случалось встречаться и с женой Лауни.

Во время недавнего конфликта оба они служили в противоборствующих сторонах, и это никак не мешало их дружбе. Необъявленная Китовая война продлилась недолго, обе стороны преследовали строго ограниченные цели, соблюдая полурыцарские манеры. В битве при Фараллонес[18] восемнадцатилетний Тераи, лишь недавно поступив во флот Федерации, заслужил медаль, приняв командование над фрегатом, лишившимся мачты и горящим; после гибели всех офицеров, залатав пробоину пластырем, он привел корабль в бухту Хила. Он не забыл, как какой-то из победоносных кораблей Союза приблизился к ним и послал своих людей, чтобы погасить пламя; потом северяне выразили сожаление: более они не могли помочь, поскольку должны были преследовать бегущие эскадры маураев. Лауни, старший из них двоих, капитанствовал на одном из тех каперов[19], что остановили торговлю в восточной части Тихого океана. Судно его, оснащенное вспомогательным дизельным двигателем и прекрасно вооруженное, захватило двенадцать торговых кораблей и, ограбив, пустило на дно. Но Лауни всегда забирал экипажи на борт, не забывая даже про корабельных котов. Почитатель культуры маураев, он обходился со своими «гостями» по-доброму: так, как приветствовал бы у себя дома. Итак, им было за что уважать… и даже симпатизировать друг другу.

Раз или два они поспорили о том, кто был прав в том конфликте. Последняя такая дискуссия — уже перед началом новой войны — произошла в тихой, обшитой деревянными панелями трапезной Сиэттлского собрания Ложи Волка, к которой принадлежал Лауни.