Миры Пола Андерсона. Том 2 (Победить на трех мирах. Тау — ноль. Полет в навсегда)

Линдгрен помотала головой. Реймонт подобрался к ней поближе, закрепился ногой за скобу и обнял Ингрид. Она обвила его шею руками и прижалась так же крепко, как в ту единственную, украденную у судьбы ночь.

— Никого, — пробормотала Ингрид, уткнувшись в грудь Реймонта. — Элоф и… Опост Будро… это они мне сказали. Кроме них, про это знают только Малькольм и Мохандас. Они попросили, чтобы я сказала Старику. Они не решаются. Не знают как. Я тоже не знаю. Не только ему. Всем остальным. Карл, — отчаянно проговорила Линдгрен, сжимая в пальцах ткань куртки Реймонта, — что нам делать?

Он погладил ее волосы, глядя поверх ее головы в одну точку и слушая, как часто и нервно бьется ее сердце. Корабль вздрогнул, задребезжал и снова дрогнул. Переборки звенели тоньше обычного. Из вентилятора пахнуло холодом. Казалось, обшивка вдавливается внутрь.

— Продолжай, — выговорил Реймонт наконец. — Что случилось, милая?

— Вселенная… вся Вселенная… умирает.

Реймонт сглотнул подступивший к горлу комок и не сказал ни слова. Линдгрен немного отстранилась. Их глаза встретились. Сбивчиво, поспешно она заговорила:

— Мы так далеко улетели… так далеко… В пространстве и во времени. Больше ста миллиардов лет прошло… Астрономы начали подозревать неладное давно… не знаю когда. Знаю только то, что они мне сказали. Уже все слышали, что те галактики, которые мы видим… они стали тусклые… Старые звезды гаснут, а новые не рождаются. Мы никак не ожидали, что это как-то повлияет на нас. Мы всего-навсего искали одно-единственное маленькое солнышко, похожее на наше Солнце. Таких должно было много остаться. Галактики живут долго. А теперь…

Они не были уверены… Наблюдения проводить трудно. Но они удивлялись все больше и больше… и стали думать о том, не улетели ли мы дальше, чем думали, не недооценили ли пройденное расстояние. Тщательно проверили сдвиги за счет эффекта Допплера. В последнее время чаще, чем раньше, мы пролетаем все больше и больше галактик, и газовые массы между ними становятся все плотнее.

И они… они пришли к выводу, что наблюдаемые явления нельзя объяснить никакими показателями нашего тау. Галактики слипаются. Пространство больше не расширяется. Оно достигло предела расширения и теперь сжимается вновь. Элоф говорит, что этот коллапс будет продолжаться. До конца.

— А мы? — хриплым голосом спросил Реймонт.

— Кто может сказать? Ясно одно. Цифры говорят, что мы не можем остановиться. То есть могли бы, но… К тому времени, когда мы остановимся, уже ничего не останется… только мрак да сгоревшие дотла солнца, абсолютный нуль, и смерть, смерть. Больше ничего.

— Мы не хотим этого, — тупо пробормотал Реймонт.

— Нет. А чего мы хотим? — спросила Линдгрен. Странно, что она не плакала. — Я думаю… Карл, почему бы нам всем не попрощаться? Последний праздник. С вином и свечами. А потом разойдемся по каютам. Мы с тобой — в нашу каюту.

Будем любить друг друга, если сумеем, и скажем друг другу «спокойной ночи». Морфия на всех хватит. Сон будет сладким. — Реймонт снова крепко прижал ее к себе. — Ты читал «Моби Дика»? — прошептала Линдгрен. — Это про нас. Мы гонялись за Белым Китом. До скончания веков. И вопрос… «Что такое человек, если ему суждено пережить своего Бога»….

Реймонт нежно отстранил Линдгрен и перебрался к вьюеру. В тот миг, когда он взглянул в окуляр, мимо пронеслась очередная галактика — всего в нескольких десятках тысяч парсеков. Конфигурация ее была хаотичной, бесформенной. Галактика излучала тусклый, красноватый свет, по краям напоминавший запекшуюся кровь.

Галактика исчезла из поля зрения, а корабль промчался сквозь следующую, вызвав в ней настоящую бурю. Реймонт оторвался от окуляра.

— Нет! — процедил он сквозь зубы и выскочил на командную палубу.

Глава 20

Реймонт и Линдгрен стояли на сцене, и смотрели на собравшихся в зале товарищей.

Все сидели в креслах, пристегнувшись ремнями. Ножки кресел были прикреплены к палубе скобами. Дело было не в невесомости. За последнюю неделю режим полета менялся так часто, что о переменах не успевали сообщать.

В тисках между показателями тау, вырабатываемыми за счет захвата атомов межзвездной пыли и газа и сжатием расстояния из-за этих самых показателей, вследствие сокращения радиуса самого космического пространства, корабль большую часть времени летел при почти нормальной силе тяжести и по самым глубоким пропастям межклановых пустот. Пересекая галактики, он все чаще и чаще набирал ускорение. Периоды полета с высоким ускорением наступали так часто и резко, что системы компенсации не успевали справляться с гравитационными сдвигами. Ощущались они, как накаты волн, и каждая волна сильнее, чем предыдущая, сотрясала обшивку и переборки.

Если бы четыре дюжины человек при такой тряске стояли на ногах — не сосчитать бы потом синяков и переломов. Но Реймонт и Линдгрен стояли, крепко держась за скобы. Стояли они не только потому, что умели и были обучены — в этот час люди должны были видеть перед собой эту несгибаемую пару.

Ингрид закончила сообщение словами:

— …вот что произошло. Мы не сумеем остановиться, пока Вселенная не погибнет.