Миры Пола Андерсона. Том 2 (Победить на трех мирах. Тау — ноль. Полет в навсегда)

— Черта с два ты пойдешь! — вскричал американец. — Стой, где стоишь! Это твое право, защищай же его. Этот коп у меня уже вот где сидит! Пора его в чувство привести.

Реймонт, старательно выговаривая слова, произнес:

— Устав был написан не для того, чтобы в игрушки играть, доктор Вильямс. Переборщить с гипнотерапией — это еще хуже, чем вовсе не пользоваться ею. Сны превращаются в наркотик. И в конце концов человек теряет рассудок.

— Слушай, — процедил сквозь зубы Вильямс, которому, судя по всему, стоило большого труда держать себя в руках. — Все люди — разные. Ты, конечно, можешь считать, что нами можно вертеть туда-сюда, кроить нас на свой лад… Господи, чего только не напридумывал!.. Гимнастика, распорядок дня — это же младенцу ясно, ради чего это все… стрельба по манекену дурацкому — творению Педро Барриоса —…вся твоя вшивая идиотская диктатура на нашем проклятущем «Летучем Голландце»!.. — Вильямс немного выдохся и заговорил потише. — Слушай! — сказал он. — Правила эти, будь они неладны. В них сказано, чтобы сон не передозировали, так? Но как поймешь, что кому-то уже достаточно? Мы все обязаны время от времени валяться в этих кабинках. И ты тоже, Железный Констебль. Ты тоже!

— Безусловно… — кивнул Реймонт, но Вильямс не дал ему продолжить.

— Ну а как узнать, мало или хватит? Ты! У тебя же столько чувств не наберется, сколько Господь Бог таракану отпустил! Много ты знаешь про Эмму? А вот я знаю. Я знаю, что она чудная, мужественная женщина… что она сама отлично понимает, что ей нужно… и она не нуждается в том, чтобы ты диктовал ей, как ей жить, понял? Вот дверь, — буркнул Вильямс. — Воспользуйся ею по назначению. Закрой с той стороны.

— Норберт, не надо! — взмолилась Глассголд.

Она выбралась из кабинки и пыталась встать между мужчинами. Реймонт отодвинул ее и ответил Вильямсу:

— Если кто-то нуждается в исключении из правил, слово за корабельным врачом. Ему решать, а не вам. Эмме, так или иначе, придется сходить к доктору и попросить разрешения.

— Знаю я, чего ждать от этого доктора. Он даже успокоительного не пропишет, олух.

— Нам еще годы и годы лететь. Впереди уйма непредвиденных трудностей. Если мы впадем в зависимость от таблеток…

— А тебе никогда в башку не приходило, что без этого мы скоро просто загнемся? Сами как-нибудь решим, как нам быть. Пошел вон отсюда, я сказал!

Глассголд снова предприняла неуклюжую попытку помешать стычке. Реймонт был вынужден схватить ее за руки и отвести в сторону.

— Убери руки, свинья! Не тронь ее! — взревел Вильямс, выставив перед собой сжатые кулаки.

Реймонт отпустил Глассголд и отступил в глубину комнаты, подальше от кабинок. Какое-то время он лениво отражал неумелые удары Вильямса, но вскоре, применив ловкий прием карате, он в два счета уложил разбушевавшегося химика на лопатки. Тот отплевывался и чертыхался. Из носа у него потекла кровь.

Глассголд вскрикнула и подбежала к нему, упала на колени, обняла Вильямса, прижала к себе, укоризненно посмотрела на Реймонта.

— Ну, чем не храбрец! — гневно воскликнула она.

Констебль разжал кулаки.

— А что, надо было позволить ему поколотить меня?

— Могли бы уйти. Могли бы!

— Увы, не мог. Моя обязанность — поддерживать порядок на корабле. И до тех пор, пока капитан Теландер не отправит меня в отставку, я буду этим заниматься.

— Что ж, очень хорошо, — процедила сквозь зубы Глассголд. — Мы пойдем к нему. Я подаю на вас официальную жалобу.

Реймонт покачал головой:

— Не получится. Порядок оговорен. Капитана нельзя беспокоить по подобным мелочам. У него есть дела поважнее.

Вильямс застонал, приходя в себя.

— А пойдем мы к старшему помощнику Линдгрен, — объявил Реймонт. — И мне придется внести в ваши дела замечания с предупреждением.

— Как вам будет угодно, — поджав губы, фыркнула Глассголд.

— Только не к Линдгрен, — простонал Вильямс. — Они же с Линдгрен… того…

— Больше нет, — возразила ему Глассголд. — Она тоже от него устала. Еще до аварии. Нет, она рассмотрит все справедливо.

Глассголд помогла Вильямсу одеться, и он, прихрамывая, побрел вместе с ней и Реймонтом на офицерскую палубу.

Встречавшиеся им по пути люди провожали троицу любопытными взглядами и принимались гадать и расспрашивать друг друга, что же такое стряслось. Если кто-то отваживался обратиться с вопросом к Вильямсу и Глассголд, Реймонт тут же затыкал любопытным рты. Люди отвечали ему возмущенными взглядами. Добравшись до ближайшей кабинки интеркома, Реймонт набрал код старшего помощника и попросил ее зайти в кабинет.

Кабинет представлял собой не слишком обширное, но довольно-таки солидное помещение, предназначенное для конфиденциальных переговоров и всяческих отчитываний по службе. Линдгрен сидела за письменным столом. В лучах флуоресцентных ламп волосы ее отливали холодным, металлическим блеском. Она была одета в форму. Подчеркнуто официально она предложила Реймонту говорить, после того как все расселись.

Он вкратце изложил суть случившегося и закончил словами:

— Я обвиняю доктора Глассголд в нарушении медицинских предписаний, а доктора Вильямса — в оскорблении офицера службы порядка.