Миры Пола Андерсона. Том 16

— Но послушай, у меня нет никакого опыта в этих ваших терранских интригах. Если я правильно понял, ты предлагаешь перени… переманить его союзников, посулить им больше, чем он… Как это называется — подкупить? — я в этом ничего не смыслю, Доминик. Не умею я такие дела проворачивать.

— Этого от тебя не потребуется, — пробормотал Флэндри, — достаточно содействия. Что может быть достойнее, чем помогать своим друзьям?

Граф Моргар, получивший во владение покоренные планеты Зантуди, был аристократом, могущество и влияние которого далеко превосходило его официальное положение. Жадность его также превосходила все разумные пределы. Он сказал капитану Флэндри:

— Терранин, твой совет отдать на откуп сбор налогов почти удвоил мои доходы. Но теперь туземцы взбунтовались против меня, при первой возможности убивая моих солдат и предпочитая сжигать свои фермы, чем платить оброк. Как поступают в Империи в таких случаях?

— Но ведь вам, конечно же, не составит большого труда подавить восстание, сэр, — сказал Флэндри.

— Все верно, но с покойников уже ничего не возьмешь. Неужели нет лучшего способа? Всем моим владениям грозит хаос.

— Есть несколько вариантов, сэр, — Флэндри стал перечислять некоторые из них: марионеточные местные советы, пропаганда, возлагающая всю вину на какого-нибудь козла отпущения, и прочие сценарии. Не упомянул он только о том, что все эти методы эффективны только при искусном применении.

— Достаточно, — произнес наконец граф, бросив на невозмутимо улыбавшегося Флэндри суровый испытующий взгляд. — Ты успел оказать услуги многим шотланским лидерам, не так ли? Особенно это касается Нартеофа — захватив имперский арсенал, он стал большим человеком. Про других тоже есть что сказать. Однако создается впечатление, что от этого страдают скорее другие шотланы, чем Империя. Мне все еще непонятна смерть Норнагаста.

— История показывает, что перспективы большой наживы всегда вызывают внутренние конфликты, сэр, — сказал Флэндри. — В подобной ситуации сильный воин должен сконцентрировать в своих руках как можно больше власти и тем самым объединить народ перед лицом общего врага. Именно таким образом первым терранским императорам удалось прекратить гражданские войны и стать властителями всей доступной в их времена Вселенной.

— Гм-м, да. Нажива — власть — богатство — да, да, какой-нибудь действительно достойный воин…

— Так как нас никто не слышит, сэр, — сказал Флэндри, — рискну заметить, что Шотла сама видела много династических переворотов.

— Да… я, конечно, давал присягу королю. Но если предположить, только предположить, что подлинному благу Шотлы могла бы послужить свежая сильная кровь…

Подробностям этого дела они посвятили весь следующий час. Флэндри предложил принца Кортана в качестве возможного ценного союзника, но предостерег от сближения с Торриком, у которого есть свои честолюбивые планы…

В день зимнего солнцестояния состоялся большой пир. Город и дворец утопали в ярком свете под оглушительный хохот и звуки музыки. Облаченные в лучшие из своих нарядов воины и аристократы хвастались друг перед другом будущим разорением Империи. Примечательно, что число пьяных стычек с кровавым исходом в этом году заметно выросло, особенно в высших слоях общества.

Неосвещенных углов все-таки было достаточно. Флэндри стоял в одной такой нише у большого открытого окна и смотрел мимо городских огней на огромные белые холмы, освещенные бешено несущимися по небу лунами. Над головой по-зимнему ярко сверкали звезды; казалось, до них можно было достать рукой и снять с небосвода. Снаружи веяло холодом. Флэндри поплотнее закутался в плащ.

Послышались чьи-то легкие шаги. Обернувшись, он увидел королеву Гунли. Ее высокую юную фигуру скрывала тень, но зато лунный свет падал на лицо, от которого исходило призрачное сияние. Настоящая красавица по терранским меркам, если не считать маленьких рогов и…

«Это все-таки не совсем люди. В них много человеческих черт, но ни один терранский народ никогда бы не проявил такой прямолинейности! — Улыбнувшись про себя, он подумал: — Но от женщин нигде не приходится ждать особого умения вести политическую игру, ни на Терре, ни на Шотле. Так что женщины здесь вполне человечны, с какой меркой ни подходи».

Шутливый цинизм сменился необъяснимой грустью. Черт возьми, ему нравилась Гунли. В последние месяцы они часто смеялись вместе, и ее искренность и доброжелательность… ладно, лучше не надо об этом.

— Что ты здесь делаешь в таком одиночестве, Доминик? — спросила она совсем тихо, и ее глаза в мертвенно-бледном лунном свете показались еще огромнее.

— Мне вряд ли следует веселиться вместе со всеми, — с горькой усмешкой ответил он. — Я стану причиной слишком многих стычек. Добрая половина из них до смерти меня ненавидит.

— А вторая половина не может жить без тебя, — улыбнулась она. — Ладно, мне самой не очень-то хочется там быть. Эти фритийцы такие дикари. Дома… — она посмотрела в окно, и слезы внезапно навернулись ей на глаза.