Миры Пола Андерсона. Том 12

Фолкейн улыбнулся:

— Ты предпочла бы Эдзела? Или Пня? А может, Старого Ника? Нет, ты только вдумайся: сотворение мира ради получения прибыли! Ну ладно, теперь тебе должно быть ясно, какие перед нами открываются перспективы, если только дела пойдут, как задумано, а это все более и более вероятно. Лет, наверно, через десять эта планетка успокоится. Света на ней будет не больше, чем на твоей Цинтии или на Гермесе; холодные скалы поглотят излишки тепла; температура начнет падать, но достаточно медленно. Можно будет приниматься за строительство заводов по заранее заготовленным планам. Для поддержания баланса между производством тепла и его расходом существует очень простой способ: чем дальше бродяга будет уходить в космос, тем больше заводов станет на ней работать. Все операции будут автоматизированы. Раз уж атмосфера все равно ядовитая, то на радиоактивные отходы всем будет наплевать.

Постепенно установится равновесие. Поверхность планеты потеплеет; ее будут освещать не только звезды, но фонари, радиомаяки, направляющие грузовые звездолеты. На всех углах будут стоять ядерные преобразователи. Представляешь, каждый день на-гора выдаются тонны еще недавно редких элементов, заводы работают вовсю… — Нарисованная им картина захватила Фолкейна; несмотря на весь свой опыт, он во многом еще оставался мальчишкой. — А причиной всему мы! — воскликнул он, стукнув кулаком по ладони.

— Надеюсь, нам хорошо за это заплатят, — сказала Чи. — Будет лучше, если нам хорошо заплатят.

— Заплатят, заплатят, — пробормотал Фолкейн. — Деньги, их будут кучи, горы. Если мы получим разрешение на строительство, денег будет невпроворот. Особенно если компании удастся доказать, что планета наша по праву первооткрывателей. Мы их всех обставим.

— Ты имеешь в виду конкурентов? — уточнила Чи. — Или тех неизвестных врагов всей нашей цивилизации? Мне кажется, от последних вполне можно ждать какого-нибудь подвоха. Та промышленность, о которой ты тут заливался соловьем, она ведь запросто может быть использована для военных нужд. Разве не так?

Период обращения планеты вокруг своей оси составлял немногим более тридцати часов. Она была наклонена к плоскости своей гиперболической орбиты на одиннадцать градусов. «Через пень-колоду» устремился к полярному кругу. День там значительно короче, чем в каком-либо другом месте планеты, да и вообще, условия там как будто помягче.

Когда звездолет, облетев планету на высоте спутника, устремился вниз, Фолкейн даже вздрогнул. Он несколько раз мельком видел дневную сторону планеты, но основное внимание уделял тогда все-таки приборам. Да и бета Креста была тогда не так близко. Бродяга двигалась со все возрастающей скоростью и скоро уже должна была обогнуть голубого гиганта. Сейчас планета находилась немногим дальше от звезды, чем Земля от Солнца.

Небо над бродягой стало ослепительно ярким; звезда, угловой диаметр которой был раза в четыре больше углового диаметра планеты, стояла над горизонтом. Ниже клубились облака, то белые, то серые, пронзаемые молниями, то черные, там, где смешивался с ними дым вулканов. Сквозь них то и дело проглядывали каменистые равнины, их бичевали ужасные ветры, заливали дожди и наводнения, корежили планетотрясения; по горным склонам каскадами ниспадали растаявшие ледники. Испарения закрыли едва ли не половину континента, превратились под воздействием холодного воздуха в туман, а потом могучий торнадо рассек их массу пополам, и стая ветров понесла их обрывки в разные стороны. На поверхности свинцово-серого океана сталкивались айсберги, каждый размером с порядочный остров, и чудовищные волны мгновенно погребали под собой их обломки. Когда звездолет вошел в верхние слои атмосферы, корпус его затрясся от турбулентности воздуха. В носовой экран можно было рассмотреть впереди скопление грозовых туч.

Фолкейн пробормотал сквозь зубы:

— Я все ломал голову, как нам назвать эту планету. Теперь я знаю как…

Но продолжить он не успел — звездолет оказался в самом центре грозы. Внутренние силовые поля удерживали гравитацию на постоянном уровне, но не могли ни стабилизировать корабль, который швыряло, как щепку, ни заглушить рвущийся в уши вой. Пилотирование корабля в таких условиях требовало полного внимания, и Пень с головой ушел в это занятие. Фолкейн не отводил взгляда от приборов, пытаясь хоть как-то разобраться в бешеной пляске стрелок; вдруг до него сквозь раздирающий барабанные перепонки рев донесся голос компьютера: