Миры Пола Андерсона. Т. 8. Операция “Хаос”. Танцовщица из Атлантиды

— Я не могу, Стив.

— Уверен, можешь. Конечно, тебе понадобятся Т-чары, но…

— Не в этом дело. У тебя есть гены оборотня, и все, что тебе нужно, — это поляризованный свет. Но для меня это серьезная трансформация, и… я не знаю… я не ощущаю в себе сил для этого. Я даже не помню формул. Похоже, я утратила все способности. Все мои знания разлетелись, как пух, я и сама не ожидала… Мне придется пройти курсы обучения самым элементарным вещам. А сейчас — лишь профессионал мог бы обернуть меня волчицей.

Я вздохнул. Мне так хотелось надеть волчью личину! Вам не понять всего богатства мира, пока вы не ощутите его кроме человеческих еще и звериными чувствами — а ведь Джинни была частью этого мира… А, ладно!..

— Хорошо, — сказал я. — Займемся этим позже, когда ты снова станешь адептом.

— Конечно. Мне очень жаль, милый. Но если тебе хочется побегать по окрестностям в волчьей шкуре — валяй!

— Без тебя — нет.

Джинни хихикнула:

— Да, ведь ты можешь нахвататься блох!

Она наклонилась ко мне, чтобы поцеловать в ухо, — и вдруг мы услыхали шаги.

Я встал, бормоча под нос нечто совсем не похожее на приветствие. Кто-то шел по извилистой тропинке. «Какого черта?» — подумал я. Неужели это человек из деревни, что в десяти милях отсюда? Но… мой нос, ничего не учуявший по волчьим меркам, внезапно уловил слабый запах, который мне здорово не понравился. Хотя его нельзя было назвать неприятным: напротив, в нем была некая острота, благодаря которой красота Джинни, полускрытая тьмой, стала вдруг яркой до нестерпимости. И все же я внутренне ощетинился.

Я шагнул навстречу незнакомцу, вошедшему в наше патио. Это был мексиканец среднего роста — гораздо ниже меня. Он двигался так изящно, так бесшумно, что я подумал, не кугуар ли он? Темный плащ поверх безупречного белою костюма, гибкое тело… Шляпа с широкими полями делала его лицо невидимым; но вот он снял головной убор и поклонился. Из окна на него упал свет. Я никогда не видел более интересного мужчины: высокие скулы, греческий нос, твердый подбородок, широко расставленные глаза зеленовато-серого цвета с золотыми искрами производили впечатление. Его кожа была белее, чем кожа моей жены; гладкие светлые волосы имели пепельный оттенок. Я подумал, что он, наверное, настоящий, коренной мексиканец.

— Buenas noches, senor, — резко сказал я. — Pardon, pero no hablamos espanol [4]. — Это была не совсем правда, но мне вовсе не хотелось заниматься светской болтовней.

Голос, ответивший мне, был то ли тенором, то ли контральто — я не мог решить; но, во всяком случае, звучал он очень музыкально.

— О, добрый сэр, ручаюсь — я смог бы говорить на любом языке, если нужно. Умоляю простить меня, но я издали увидел, что в доме появился свет, и, подумав, что вернулся хозяин, пришел с визитом как сосед.

Он произносил слова на древний лад и странно строил фразы. А гласные в его речи звучали на шведский манер, хотя шведского ритма в предложениях не было. Но прежде всего меня удивил сам смысл его слов.

— Сосед?..

— Мы с сестрой обрели жилище в том древнем замке.

— Что? Но… ох. — Я замолчал. Фернандес не упоминал ни о чем подобном, но он и сам не был здесь уже несколько месяцев. А Форталеса и прилегающие к нему земли принадлежали мексиканскому правительству. — Вы купили его?

— Несколько помещений в замке оказались вполне удобным обиталищем для нас, — ускользнул он от ответа. — Меня нарекли Амарисом Маледикто. — Полные, но безупречно очерченные губы гостя сложились в очаровательную улыбку. И если бы не запах, тревоживший меня, этот человек покорил бы меня. — Вы и ваша прекрасная леди — гости сеньора Фернандеса? Счастлив познакомиться.

— Мы на время сняли дом. — В голосе Джинни прозвучало что-то по-детски беспомощное. Я украдкой глянул на нее и увидел, что она во все глаза смотрит на гостя. — Мы… мы… Вирджиния. Стивен и Вирджиния… Матучек. — Я вдруг с холодным недоумением и довольно злобно подумал, что она могла бы представиться и несколько иначе. — Очень любезно с вашей стороны, что вы зашли к нам. Ваша… ваша сестра… она с вами?

— Нет, — ответил Маледикто. — И, по правде говоря, хотя она и обрадуется вашему обществу, но, пожалуй, и позавидует вашей красоте.

Как ни странно, его слова, обращенные к чужой жене, не казались ни наглыми, ни фальшивыми — а лишь искренними… но, может, виноваты были мягкая ночь, звезды, утесы?.. В полутьме патио я увидел, как вспыхнула Джинни. Она опустила глаза, ее ресницы затрепетали, и она смущенно пробормотала:

— Вы так любезны… да… не хотите ли сесть?

Он снова поклонился и плавно опустился в шезлонг. Я дернул Джинни за платье, отвел ее к дому и бешено прошипел:

— Какого черта, о чем ты думаешь? Теперь нам от него так просто не отделаться!

Она вырвала руку гневным жестом, так хорошо знакомым мне по нашим прежним ссорам, и вернулась к незваному гостю.

— У нас есть немного коньяку, сеньор Маледикто, — сказала она, одарив его лучшей из своих улыбок, и ее губы чуть вздрогнули. — Я принесу. И, может быть, вы не откажетесь от сигары? Стив привез несколько «перфекторов».