Миры Пола Андерсона. Т. 8. Операция “Хаос”. Танцовщица из Атлантиды

— Нет, не демонов! Нет-нет! В основном это обычные пара-естественные существа. Иной раз удается вызвать кого-то из младших ангелов.

— То есть вы хотите сказать, что они себя называют ангелами.

— Но это так и есть!

— Неважно. Значит, все так и случилось… Вы говорите, что обезумели до того, что вслух произнесли это проклятие, черную молитву против нас. А я утверждаю, что — сознательно или нет — вы навели чары. Поскольку их не зафиксировал ни один датчик, то ясно, что это чары, неизвестные науке. Призыв к кому-то из другого мира. Что ж, похоже, вы, иоанниты, открыли туннель в иное измерение. Большинство из вас верят, что это — небеса. А я убежден, что вас просто дурачат; на самом деле это — ад.

— Нет!.. — простонал он.

— Не забывайте, у меня есть причины. Ведь моего ребенка утащили силы ада.

— Нет, она не могла там очутиться!

— На ваш призыв откликнулся демон. Так уж случилось, что именно наш дом оказался беззащитным перед его вторжением. И месть пала именно на нас.

Мармиадон распрямил хилые плечи:

— Сэр, я не могу отрицать, что ваше дитя исчезло. Но если ее похитили… из-за моего необдуманного поступка… вам нечего бояться!

— Нечего, когда малышка в аду? Даже если предположить, что я смогу вернуть ее сию минуту, кто скажет, что могло там с ней случиться?

— Нет, клянусь, бояться нечего! — Мармиадон осторожно коснулся моих пальцев, стиснутых на рукоятке ножа. — Если бы даже она очутилась в Нижнем континууме, операция по ее возвращению включила бы темпоральную фазу. Вы понимаете, что я имею в виду? Я не обучался таким вещам, но наши адепты это умеют, и их задача — учить посвященных, начиная с четвертой ступени… К сожалению, я не силен в математике. Но я знаю, что область ада имеет особую, очень сложную геометрию пространства-времени. И было бы нетрудно вернуть вашу дочь как раз в тот момент, когда она там появилась.

Я выронил нож. В голове у меня загудело.

— Это правда?..

— Да. Я сказал вам больше, чем позволено…

Я закрыл лицо руками. И почувствовал, как сквозь пальцы просочились слезы.

— …но я хочу помочь вам, мистер Матучек. Я раскаиваюсь в своем гневе.

Я взглянул на него и увидел, что он тоже плачет.

Через минуту-другую мы вернулись к делу.

— Конечно, я не должен вводить вас в заблуждение, — заявил Мармиадон. — Когда я сказал, что нетрудно будет вернуть вашу дочь в соответствующую минуту, я не имел в виду, что тут вообще нет никаких трудностей. На самом-то деле эти трудности могут преодолеть лишь наши высшие адепты. Сейчас нет в живых ни одного такого геометра, который мог бы самостоятельно отыскать путь в тех измерениях. Но, к счастью, такой вопрос и не может возникнуть. Я просто хотел вас успокоить, чтобы вы смогли выслушать мои соображения о случившемся. Может быть, вашу дочь действительно забрали в ответ на мое проклятие. Этим можно объяснить и то, что мое руководство оказалось столь недовольно мной… Но если это и так — она под защитой ангелов.

— Докажите, — потребовали.

— Попробую. Я, правда, снова нарушу правила, к тому же я несу наказание во искупление греха, а вы — вообще неверующий… И все же я попытаюсь вызвать ангела. — Он робко улыбнулся мне. — Кто знает? Если вы отречетесь от заблуждений, ваша девочка может вернуться к вам в то же мгновение. Человек ваших способностей был бы отличным новообращенным! Может, в том и состояла цель Господа?

Мне не слишком понравилась идея призыва неведомой силы. Честно говоря, меня от нее просто морозом продрало. Конечно, Мармиадон мог думать, что тот, кого он призовет, явится с небес — но я так не считал. Однако я давно был готов к встрече с кем угодно.

— Валяйте!

Он открыл свою библию на какой-то странице. Опустившись на колени, Мармиадон принялся ритмично напевать, голос его то повышался, то падал, и мне это действовало на нервы.

По туннелю пронесся ветер. Огни не погасли, но перед моим взглядом начала сгущаться тьма, словно я умирал… и вот я остался один в свистящем мраке. И ночь была непонятной и бесконечной, и страх оставил меня, но вместо него пришло внезапно абсолютное отчаяние. Вам не понять такого беспредельного горя… я и сам подобного не испытывал, даже когда исчезла Валерия, даже когда умерла моя мать… я утратил даже проблеск надежды, я смотрел в пустоту, где не было ничего — ни любви, ни радости, ни чести… да их и быть не могло, а я был пуст, и я был последним существом сотворенною мира.

Но вот где-то далеко-далеко вспыхнул огонек. Он двигался ко мне — искра, звезда, солнце… Я увидел огромное неподвижное лицо, взглянул в мертвые глаза; и грохочущий голос ворвался в мой мозг: