Миры Пола Андерсона. Т. 3. Орион взойдет

— Они слишком податливы — если маураи надавят… я же тебе говорила. А что ты думаешь о каких-нибудь отсталых районах где-нибудь в глубине континента?

— Я подумывал об этом, — нерешительно сказал Иерн, — но чем более я овладеваю управлением, тем более убеждаюсь, что мы не сумеем сесть без помощи с Земли. Полный экипаж наверняка мог бы спокойно приземлиться в азиатской степи или в африканской саванне, хотя я бы не стал рисковать — даже при всем своем безрассудстве. Мы с тобой не вправе идти на риск. Одному мне не хватит информации, я также не могу передавать тебе указания в достаточно быстром темпе… словом, с двигателем без экипажа не справиться. Ну а в атмосфера даже самые важные параметры я смогу только прикидывать на глаз. А наш космический корабль, как самолет — с точки зрения аэродинамики более всего напоминает кирпич.

Словом, будет превосходно, если мы сумеем нормально опуститься на самое лучшее и самое освещенное посадочное поле в мире.

Роника вздохнула.

— Угу… Эй, не надо кривить рот, иначе я буду крутиться вокруг, пока ты не улыбнешься. В худшем случае сдадимся маураям. Уж они будут обращаться с нами прекрасно, учитывая все, что мы сделали для них.

Судя потому, что я слыхала, Океания — вовсе неплохое место для жизни.

Быть может, мы даже сможем уговорить их построить собственный «Орион».

Или-кто знает? — быть может, когда мы вернемся к Земле и установим радиоконтакт, то сумеем найти страну, которая будет рада принять нас на наших собственных условиях.

— Быть может… Но скорее всего их биологи вырастят гигантского мотылька, который сумеет летать между планетами. — Иерн вздрогнул. Его ногти, бледнея, впились в спинку сиденья, за которое он держался.

Роника потянулась к нему.

— Эй, милый! Что с тобой?

Не видя Земли, он выдавил, глядя перед собой:

— Да. Сперва я был слишком утомлен, захвачен всем пережитым… и только сейчас понял: мы вполне можем разбиться или сгореть при спуске… ты погибнешь.

— О-о-о! — Она взлохматила его волосы. — Давай-ка покончим с этим франсейским благородством! Я знала, что делаю, и никогда даже на миг не желала ничего другого. Нет, конечно, я не стремилась умереть до срока — пока мы с тобой не состарились и не одряхлели. Если же нам не дано — лучше быстро, крак! — и навеки вместе. Мы псе на целые световые годы прожили лучшую жизнь, чем большая часть людей способна даже представить. Так что не жалей меня.

— Ну… — Он поцеловал ее. Они оторвались от кресел я поплыли обнимаясь. — Роника, знаешь, ты у меня — самое величайшее чудо во Вселенной.

В лунном свете, затопившем потемневшую кабину, он увидел, как опустились ее веки, как раздулись ноздри, как приоткрылись губы.

— В таком случае, — произнесла она с придыханием, — отправляемся в грузовую секцию, там больше места. Я придумала, как можно любить в невесомости.

2

Восемь сотен лет оставался на месте Скайгольм, лишь сдерживая напор стратосферных ветров; короткие испытательные полеты производились после замены маршевых двигателей; но никто из живущих не помнил подобного события. И перелет аэростата над ледяной короной планеты сделался песней отваги, изобретательности и воли. Сам Джовейн с трудностями сталкивался редко… и лишь выслушивал рассказы утомленных людей, устало тянувших слова. Так он узнал, что неопытный рабочий Эймей Роверто Авелар оступился при неожиданном порыве ветра, пока бригада его меняла сдутую панель оболочки, и не сумел распутать стропы парашюта; знал, что неопытная летчица Катарина Папетоай, возвращаясь из разведки, промахнулась мимо посадочного фланца и попала в турбулентный вихрь, сбросивший ее небольшой реактивный самолет под извергавшее горячий воздух отверстие. Знал и Джовейн, что погибших тут же сменили добровольцы, что инженеры-электронщики и рабочие лихорадочно чинили системы, перенапрягавшиеся более чем положено; что пилоты сражались просто с чудовищными силами, учитывая масштаб объекта; что навигаторы, бормоча под нос ругательства, корпели над приблизительными и неточными картами; что священники проповедовали, а горстка мужественных актеров-любителей увеселяла общество и поддерживала в нем моральный дух. Зная обо всем этом, он, со своей стороны, издавал приказы, раздавал поощрения и отличия; но ничто не было для него реально, он словно затерялся в аэростате. Континент, за ним удивительно зеленый Англеланн, и еще блеклая земля Скотоланн, потом море, бурное и сумрачное, там, где оно не было диким и зеленым; серо-синие скалы, стиснувшие фиорды, внутренние ледники, не знаваше конца и края. Потом Землю затянули облака, а после наступления темноты на небе среди высыпавших звезд, не соответствовавших времени года, дрожало северное сияние, но его, как всегда, подгоняла цель; ожидало свершение, а Скайгольм плыл навстречу своей судьбе.

Но настало время наконец остановиться и ему.

— Общая проверка, — приказал Джовейн. — Боевые расчеты по местам.