Миры Ктулху

Его письмо ужаснуло меня, и я погрузился в пучину отчаяния. Я не знал, как мне ему ответить, и написал нечто весьма несообразное, попробовав напоследок дать ему совет и приободрить. Письмо я отправил до востребования. Я умолял Экли немедленно перебраться в Брэттлборо и попросить защиты у городских властей, добавив, что сам приеду в город с пластинкой и постараюсь убедить полицию и суд в его полной вменяемости. Настало время предостеречь всех жителей от страшных тварей, пока они еще не перешли к нападению. Нетрудно заметить, что я тоже был крайне взволнован и верил каждому слову Экли. Правда, у меня мелькнула мысль, что если он не сумел сфотографировать мертвое чудовище, то виной тому не какой-то каприз природы, а его нервное возбуждение.

V

Возможно, мое сбивчивое письмо еще не успело дойти до Экли, когда 8 сентября, в субботний полдень, я получил от него очередное послание. Оно было совсем не похоже на прежнее и поразило меня своим спокойным тоном. К тому же письмо оказалось отпечатано на новой машинке. Да, в этом странном письме чувствовалась уверенность в своих силах, вдобавок Экли приглашал меня приехать. Казалось, что ночной кошмар на дальних холмах внезапно подошел к концу и содержание страшной драмы мгновенно изменилось. Я вновь вынужден процитировать его по памяти и по возможности полно воспроизвести его особый дух и стиль. На нем стояли штемпель Беллоус-Фоллс и подпись от руки, поскольку письмо, как я уже говорил, было напечатано довольно неумело, что весьма характерно для начинающих. Однако текст отличался предельной аккуратностью, и я подумал, что Экли когда-то, возможно в колледже, уже печатал на машинке. Сказать, что, прочитав его, я испытал облегчение, было бы не совсем точно. Конечно, на душе у меня стало гораздо спокойнее, но к этому спокойствию примешивалось ощущение чего-то нереального, почти призрачного. Если Экли был нормален, испытывая столь небывалый страх, то здоров ли он, избавившись от него? И его «отчет о выздоровлении» – что он означал на самом деле? Ведь умонастроение Экли сделалось не просто иным, а диаметрально противоположным! Но вот вам точный текст, и я могу гордиться своей памятью, сохранившей его до последней строчки.