Мировая девчонка

Плетнев нашел Светлану, сидящую в небольшом, круглом зальчике, в конце длинного коридора, на коротком кожаном диване, обтянутом чехлом. Напряженно глядя за окно, за которым ничего не было видно, кроме стены соседнего корпуса, она о чем-то сосредоточенно думала. И когда подошел Антон, не подвинулась, не предложила присесть рядом, а посмотрела, словно на постороннего, и отвернулась к окну.

Вот это ее странное состояние очень беспокоило Антона. После всех ночных стонов и воплей, клятв и слез, она вдруг странно и, главное, быстро успокоилась и даже отвечать на его вопросы начала односложно: да… нет… Сломалось что-то? Или решение какое-то чрезвычайно важное для себя приняла, а теперь пытается ему соответствовать? То есть, по поводу решения, конечно, можно было догадаться, хотя очень этого не хотелось. Но Плетнев понимал, что, если Светка снова закусила удила, холодного душа ему не избежать.

Однако простились тепло и ласково. Она так нежно и благодарно прильнула к нему, что у Плетнева едва хватило сил сдержать себя и не показать этой страстной женщине, «кто в доме хозяин» — по известному анекдоту… Сдержался, разумеется, но надежда в сердце вспыхнула: чем черт ни шутит, а ну, как найдено правильное решение?

А сейчас подумал: уж не прощание ли с ним она там, в машине, устроила с ним?

— Как у них дела? — спросил, кивнув на белые двери, за которыми была, вероятно, операционная.

— Нормально, — спокойно ответила она. — Операция прошла, слава Богу…

— Долго длилась?

Светлана удивленно взглянула на него, даже плечами пожала.

— Нет, всего полчаса… Готовили пока… Она давно закончилась, Игорька отвезли в палату. Только сегодня посещение не рекомендуется. Завтра. Ты иди, ждать не надо.

Странно она говорила — ровным, но отрывистым голосом, без выражения.

— Так может быть, мне тебя подождать? — мягко спросил Антон.

— Нет. Не надо, — так же отрывисто ответила она. — Я доктора жду. Ты иди.

— Ну, хорошо, — задумчиво протянул он. — Я подожду тебя… там… внизу. Ладно?

Светлана снова удивленно посмотрела на него — снизу вверх, потом безразлично пожала плечами и сказала:

— А зачем?

— Ну, как же! — он опешил. — Ты же не на работу, наверное, поедешь? Домой? Так я специально освободился, чтобы это…

— Зря, мог бы спокойно себе работать… — И она отвернулась к окну.

«Вот идиотское положение! — думал Плетнев, в прямом смысле, не зная, что делать. — Что с ней происходит? Это ж просто разительные, неестественные изменения, так же не бывает!»

Но, видно, все-таки бывает… И он, неловко потоптавшись, повернулся и медленно пошел по коридору к выходу. Несколько раз обернулся, но Светлана и не думала глядеть в его сторону. И тогда он уселся в машину, открыл окна и стал упорно ждать. Ведь не станет же она беседовать с доктором до вечера! Наверняка домой поедет, от переживаний в себя приходить. Впрочем, возможно, и на работе своей захочет показаться, там ведь знают об операции, тоже, по-своему, волнуются.

Ждать, однако, пришлось недолго, не больше часа. И когда Светлана вышла из дверей клиники и, не глядя по сторонам, пошла к воротам, Плетнев дал пару коротких гудков, рассчитывая привлечь ее внимание. И она, вероятно, ждала подспудно, потому что резко вздрогнула, хотя в сигналах не было ничего необычного, и сразу посмотрела в его сторону. И остановилась. А он тронул машину и подъехал к ней почти вплотную.

Вышел из машины, обошел ее, открыл правую дверцу и сказал:

— Прости, я подумал, что, может быть, тебе…

Она кивнула и молча села в машину. Как в первый раз: спина прямая, сумка на коленях, сжатые пальцы — на ней. Он вернулся за руль и с ожиданием посмотрел на нее. Светлана молчала.

— Я хочу тебе сказать, Антон, — сухим тоном начала она и замолчала.

Плетнев почувствовал пахнувший от нее запашок коньяка. Понюхал, усмехнулся. Но она сразу напряглась и сказала с вызовом:

— Мы договорились с хирургом, если операция пройдет удачно, выпить по рюмке коньяка!

— Правильно, так всегда делают умные врачи.

— Ну, в общем… — решительно начала она, но Плетнев мягко остановил ее движением ладони:

— Света, я понимаю твое состояние. Точнее, пытаюсь понять. Операция прошла удачно, очень хорошо. Теперь начнется лечение. Это процесс длительный, тебе, наверное, и доктор сказал. Это я к тому, что время еще есть. У тебя. У нас. Может быть, ты все-таки не будешь торопиться и подумаешь, прежде чем рубить с плеча?

— Я уже подумала и хочу сказать тебе следующее. Антон, я безмерно благодарна тебе за то, что… в общем, что ты был в моей жизни.

— Значит, был…

— Да, Антоша, все проходит. Я, правда, была с тобой счастлива. По-настоящему. Сильно, горячо! Но…

— Я понимаю, сын. Но и счастье, Света, это не глазунья на раскаленной сковородке, чтоб и сытно, и горячо, и в один момент.

— Ты не хочешь меня понять! Я не могу принимать решения в ущерб сыну. А ради Игорька я пойду на все.

— А ты считаешь, что это именно так? Только, я думаю, на все, — он подчеркнул, — ходить, наверное, не надо, Света.

— Ты ничего не знаешь! У тебя тоже сын. Поэтому не будем спорить…

«Интересно, что я должен знать? — удивился Плетнев. — Что за тайны?»