Миронов

А сейчас тут, на Родине, оказались, как пауки в одной бутылке. Образовался зловеще-замкнутый круг. Некуда даже мыслью податься – ведь только что своими собственными руками убил своего... отца. А бородач отец убил своего... сына. Ужас! Убивший человека сам становится уже неполноценным человеком. А убивший своего единокровного отца, или сына, или брата?.. Этот уже совсем перестает быть человеком. Не человек. И никогда не станет им. Конец. Страшно... И тогда уж ему, нечеловеку, ни прибавить – ни убавить преступлений, ибо предстает он пред миром без стыда и совести. Из сердца и разума ушло понятие жалости и милосердия... «Дяденька, пожалей!..» – этот предсмертный крик жаждущего дыхания жизни никто не слышит. Все оглохли. Отупели. Взбесились от единокровных жертв. Пуля и штык – вот их боженька. Вот религия, которую они исповедуют.

Но как же он, Филипп Козьмич Миронов, остался не озверелым? Наверное, природа настолько сильна в нем, что одарила его не только безумством храбрости, но и великим милосердием к спасению себе подобных. Такое в едином человеке – исключительная редкость. И когда пришла пора тягчайшего испытания, Миронов не поддался соблазнительному искушению – быть сильным среди слабых, а остался человеком.

На Дону сошлись четыре вооруженные до зубов, злобствующие, непримиримые и беспощадные группировки – германцы, добровольцы, белогвардейцы и красногвардейцы. Слишком мягко будет сказано, что каждый из них тянул короткое одеяло на себя. Но, залезая под это самое одеяло, каждый с мстительным намерением прихватывал с собою оружие и патроны, чтобы убивать один другого, разговаривая только языком штыка и картечи. И все тот же звериный лозунг продолжал властвовать над умами людей: «Убей!..»

Всегда с началом цивилизации человека призывали: «Не убий», и за нарушение мудрого божеского нравоучения грозили немыслимыми карами не только во временном пребывании на грешной земле, но еще большей карой в вечной жизни. И то случалось, что человек убивал человека. Но теперь, когда ему не только не запрещают и не отговаривают его, но даже призывают к убийству как к деянию благородному и славному подвигу, – тут уж человек разгулялся... И растерял все святое, как раз то, что его отличало от зверя. И что самое поразительное, призывать начали не просто убивать врагов, а убивать... отцов. Сыновей, братьев... Это до какого же одичания можно дойти!.. Чушь!..

Ну а сам он, Миронов, не призывал к убийству. Вот уж чего не было, того не было. Изгнать контрреволюционеров с донской земли призывал, тут уж, как говорится, никуда не денешься. Ну а кто были эти самые контрреволюционеры? Да-а... Но пленных-то, по крайней мере, не расстреливал. Наоборот, помогал им обрести право выбора. Вот за мародерство наказывал – это точно. Да и как не наказывать, когда злобные активисты без зазрения совести с база последнюю коровенку уводили или забирали последний кусок хлеба – тут Миронов беспощаден. Ну, во-первых, должна быть дисциплина, без нее армии не существует, и, во-вторых, он знал, как эта коровенка наживается... Однажды, в бессилии что ли, приказ такой издал: «Обращаюсь к товарищам, совершившим насилие, не скрывать своего имени, чем они докажут, что совершили проступок по несознательности, и только при таком условии они могут быть прощены именем Революции. Надо помнить, что мы защищаем интересы трудового народа и служим не для собственного обогащения, а только для общего блага Родины. Некоторые товарищи, не осознавая всю суть идеалов Революции, позволяют себе делать насилие над мирным населением, чем не только не помогают трудовому народу, а наоборот, разоряют его, позорят имя защитников Революции и увеличивают ее врагов. Если это будет впредь повторяться, если товарищи, сделавшие это преступление, не откроют своего имени, а товарищи, знающие этих безумцев, скроют их, то я в течение шести часов складываю с себя всякие полномочия и отказываюсь от командования такой армией».

В этом приказе, как видим, прослеживается милость к заблудшим...

Виновные явились... Из частей, которыми командовал Филипп Козьмич Миронов, никто не хотел уходить, потому что Миронов – это правда. Миронов – это победа. Ведь каждый понимал, что очередной бой – это или жизнь, или поражение – и смерть.

Благородно и милосердно Миронов поступал не только с пленными, но и с ранеными и убитыми. Приказывал убитых грузить на подводы и под охраной легкораненых пленных отправлял за линию фронта, предварительно снабдив их листовками собственного сочинения.