Мираж в обручальном кольце

– Нет, любовница. То есть, может быть, и коллега, и любовница одновременно. Потому что перед ними на столе лежали какая-то папка с бумагами, а сами они в это время упоенно целовались, – покачала головой Маша.

Я прикинула про себя, могло ли это для Петра быть веским основанием для убийства Вали. Предположим, тот узнал, что у Петра есть любовница и решил его немного пошантажировать. Прикинув, я поняла, что никто не станет убивать человека, чтобы сохранить в тайне факт существования любовницы. Разве что Петр так безумно любил Галину, что ради сохранения прочности их брака был готов на все. Но при чем тут тогда молоденькая любовница?

– А что-нибудь еще? – спросила я.

– Нет, больше я ничего такого не знаю, – ответила Маша. – Разве что догадки.

– Какие? – поинтересовалась я.

– Ну, Петр всегда безумно хотел иметь наследника. С годами, когда ребенок все не торопился на свет, Петр снизил планку. И соглашался теперь уже и на девочку. Но увы, пока ребенка у них не получилось. И вряд ли получится. Им ведь уже почти по сорок. Так что надежда заиметь ребенка от Галины уменьшается пропорционально ее возрасту.

– Обратно пропорционально, – машинально поправила ее я. – Чем больше лет, тем меньше надежда, что она забеременеет.

– Да, – кивнула Маша. – Но я не знаю, почему это так у них произошло. Мне как-то удалось подпоить Галину и побеседовать с ней. В трезвом уме она вообще не стала бы со мной говорить на эту тему. Но и пьяная она твердила, что она вполне здорова и ее муж тоже. А почему ребенок не получается, просто мистика какая-то.

Маша помолчала некоторое время.

– Но я в мистику не верю, – наконец сказала она. – Поэтому думаю, что проблема у них все же есть, просто Галина даже пьяная не захотела мне об этом говорить. Но я, в отличие от Вали, в чужие дела не лезу. Если проблемы у Галины, то мне ее жаль. Рано или поздно Петр оставит попытки обрюхатить жену и заведет ребенка от другой женщины. А может быть, и уже завел. Он ведь не обязан нам докладывать об этом, верно?

Я кивнула.

– А когда Юра вернется сегодня вечером, он сможет дать тебе их адрес, – бодро закончила Маша. – Может быть, соседи Галины и ее мужа знают о них больше, чем мы с Юрой.

Получив все эти сведения, я наконец спохватилась, что могу опоздать в больницу. Распрощавшись с Машей, я помчалась к Катьке. Успела я буквально в последнюю минуту. Катька уже поднималась со стула, собираясь войти в дверь. Увидев меня, она страшно обрадовалась.

– Я уж думала, что ты не появишься, – призналась она мне.

Войдя в приемную врача, мы увидели перед собой благообразного старика с зачесанными назад густыми, обильно тронутыми сединой волосами. Старик был высокого роста и костляв. Приветливо поздоровавшись с нами, он пригласил нас садиться.

– О какой больной пойдет речь? – спросил он, перекладывая на столе карты больных.

– О Татьяне Рюриковой, – сказала Катька.

– Рюриковой? – удивился врач. – Не помню такой. Вы уверены, что именно я ее лечащий врач?

– Уверены, – решительно кивнули мы. – Правда, эта пациентка лечилась в вашей клинике в восемьдесят первом – восемьдесят втором году.

– Больше двадцати лет назад! – воскликнул врач. – Простите, но сейчас мне эта фамилия ничего не говорит. Вообще-то она мне действительно знакома, так что, вероятно, вы правы. И такая пациентка у меня была. Но я ничего не могу про нее вспомнить.

– Вот ее портрет, – сказала я. – Может быть, он вам поможет освежить память.

Врач настороженно посмотрел на меня, потом взялся за портрет.

– Да, – наконец признал он. – Это лицо мне знакомо. Подождите минутку, я попрошу сестру поискать и принести из архива карту этой больной. Тогда все окончательно встанет на свои места.

Пока медсестра ходила за картой Рюриковой, врач сосредоточенно изучал портрет Татьяны.

– Кажется, я ее вспомнил, – неожиданно сказал он нам. – С ней была еще странная история…

Но в этот момент вернулась медсестра с картой. И врач углубился в изучение записей. Наконец он оторвался от чтения и смущенно посмотрел на нас.

– Прежде всего, я хочу спросить, кем вы приходитесь Татьяне Рюриковой? – спросил он у нас.

Врать, что мы из милиции, было бесполезно. Поэтому мы рассказали врачу правду. О двух убийствах, об аресте Толи и о том, как нервно он реагирует на одно упоминание о своей жене.

– Это меняет дело, – сказал врач. – Пожалуй, я могу нарушить наши правила. И хотя вы не родственники и не милиция, я расскажу вам все, что знаю об этой женщине и истории, которая с ней случилась.

Врач наклонился поближе к нам, положив сцепленные руки на стол, и начал рассказ: