Мир в латах

— Что значит — собирайтесь?! Почему такая спешка?! — возмущенно воскликнул Игнат, но в голосе его появилась обреченность.

— Возьмите с собой то, что может пригодиться на первых порах, — бритву, зубную щетку, носки.

Писатель хотел сказать, что “таких случаев” у него еще не было, но лишь махнул рукой. Как во сне, он положил требуемое в “дипломат” и защелкнул замки. Агент распахнул пиджак и подкрутил какие-то диски на широком серебристом поясе.

— Готово! — весело объявил он. — Идите сюда, ближе ко мне. Дорога к вашей суженой не займет много времени!

Игнат покорно шагнул вперед, навстречу судьбе…

…Очнувшись, он обнаружил себя лежащим на чем-то похожем на нары. От неудобной позы затекла шея, болела голова. В нос ударили незнакомые запахи. Лившийся из неизвестного источника слабый свет позволял рассмотреть огромное, совершенно пустое помещение. Внезапно в стене напротив разверзлась дыра, напомнившая Игнату вход в пещеру, где он побывал однажды с экскурсией. Через дыру в комнату вошла… вплыла Джелаледдин Гуми-младшая.

Его суженая имела пышное тело медузы, увенчанное маленькой головкой-горошиной. Спереди свисали две пары шупалец: впрочем, столько же их могло быть и сзади. Тело поддерживали десятка два коротких, мелко семенящих ножек. Сосчитать их точнее было невозможно. Непрерывное шарканье ножек по полу производило противный шорох, от которого Игната бросило в дрожь. Суженая неотвратимо приближалась, и писатель снова закрыл глаза.

Почувствовав прикосновение к голове холодного щупальца, Игнат огромным усилием воли удержал себя на нарах. Он с удивлением ощутил, что его гладят по голове. И еще он услышал голос. Правда, фантаст тут же догадался, что это мыслепереводчик. “Устал, миленький, с дороги, — голос был ровный, без всяких интонаций, — но ничего, уже достаточно отдохнул. Сейчас я отведу тебя к обинякам, ты почистишь их стойла, уберешь навоз. Его накопилось много. А потом приготовишь обинякам корм. Им требуется много корма, поэтому и навоза они дают много. Но без обиняков никак нельзя. Я научу тебя ухаживать за ними. Но это завтра. На сегодня хватит уборки, потому что ты устал с дороги. И когда закончишь, — Игнату показалось, что в голосе мыслепереводчика появилась мечтательность, — я буду ждать тебя в спальне. Я так долго ждала тебя, миленький! А сейчас иди за мной…”

Писатель услышал удаляющееся омерзительное шарканье и с чувством полной безнадежности встал с нар. Он шел за своей суженой и думал — не об обиняках, не о том, как за ними ухаживать. Он думал о предстоящей ночи. И еще он думал о том, что это, возможно, кошмарный сон. Ведь может же быть, что это только сон! И если ему суждено проснуться, если он обнаружит себя дома, в своей постели, рядом с мирно посапывающей, ничего не подозревающей женой, о, тогда он припадет к ее теплому, родному плечу, зароется лицом в ее мягкие, чудесно пахнущие волосы и скажет ей слова, которых она давно ждет от него и которых он никогда не говорил ей. Он шепнет: “Ты лучше всех. Я люблю тебя”.

Геннадий Ануфриев Вся мерзость мира

И судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими.

Откровения Иоанна Богослова, гл. 20, ст. 12

— Привет, ребята, — Дантон сбросил с плеча сумку и ногой затолкал под стол. — Как дежурство?

Смена — взъерошенный белобрысый Вельский и его антипод — медлительный увалень Пучко — была уже на ногах.

— Скучища, как всегда. — Пучко демонстративно сплюнул, использовав, правда, лишь звук — Мы тут не доиграли партию. Так вы не трогайте шахматы.

— Ладно. Мы поиграем в карты.

Дантон сел в кресло и с наслаждением вытянул ноги. Караульная служба давно превратилась в пустое занятие. С тех пор, как они уничтожили последнюю тварь. Прошло уже больше года, и ничего не случилось. “Окно” оставалось открытым, но в него никто не лез. Похоже, вся живность там перевелась.

— Что, уже сбежали?

Ох уж эта манера Ярцева задавать риторические вопросы.

Дантон машинально посмотрел на часы: напарник опоздал почти на пять минут. Дантон вздохнул и ничего не сказал. Какой сейчас смысл в дисциплине, когда во всем, что они делают, его ни на йоту нет.

— Сыграем? — Ярцев потянул к себе доску, несколько фигур упало на пол.

“Будет тебе завтра от Пучко”, — со злорадством подумал Дантон.

— Что-то не хочется. Позже.

Ярцев надулся и принялся внимательно изучать показания приборов на вверенной ему части пульта.

“С этого и надо начинать дежурство”. Дантон закрыл глаза.

Когда открылось первое “окно”, он был студентом Академии Космической Этики. Они с Лин только что поженились, и весь мир лежал у их ног. Впереди были чудесные путешествия, захватывающие дух приключения и множество новых друзей. Их мало тревожило то, что климат планеты резко ухудшился, что растительный и животный мир становится все беднее. Ведь еще находились уголки, где воздух был чист, а ветер свеж, и море касалось тела ласковой рукой. Почему бы этим местам не быть созданными для них!