Мир царя Михаила

– Видишь ли, – начал я осторожно, – в будущем, из которого мы прибыли сюда, в Европе царит, не к ночи будет сказана, толерантность и политкорректность. Сие означает, что капитализм достиг высшей точки своего развития, успел совершенно разложиться, и теперь любой извращенец может гордо демонстрировать окружающим его людям свои пороки. Гей-парад – это торжественное шествие по главной улице с оркестром толп содомитов, зоофилов и лесбиянок. Ирина права – для нормального человека, наверное, нет зрелища омерзительней.

У Кобы от удивления даже челюсть отвисла.

– Шени деда… – пробормотал он. Потом, видимо вспомнив, что как минимум один из присутствующих здесь понимает по-грузински, оторопело спросил: – Вот так прямо и идут содомиты, заявляя всем, что они… – тут он посмотрел на красную как рак Ирину и закашлялся.

– Именно так, генацвале, – сказал я. – Теперь ты понимаешь, что эта Европа совсем не похожа на ту Европу. И она вряд ли может понравиться нормальному человеку.

– Да как же они живут-то, – все еще не оправившись от удивления и возмущения спросил Коба, – дети-то у них откуда берутся?

– А детей для них рожают другие, – сказала Ирина, – а содомиты воспитывают приемных детей по образу своему и подобию.

– Какой ужас, – тихо сказал Коба, – как вы только там живете, с такими вот?

– Ну, в России с этим как бы вроде все в порядке, – сказал я, – у нас не дают подобным извращенцам голову поднять, за что весь просвещенный Запад обзывает нас дикарями и отсталым народом.

– Ну, и слава богу, – сказал Коба. При этом он с интересом посмотрел на Ирину. А я сделал зарубку на память – похоже, что он положил глаз на нашу красулю. С одной стороны, дело молодое, тут мы все грешны… А с другой стороны, как найдут общий язык люди, которые выросли в разное время, в разных странах, и по своим взглядам на жизнь и на мир, который их окружает, так непохожи друг на друга?

Впрочем, пусть будет то, что должно быть. Вот, кстати, и Ирина, как я успел заметить, постреливает глазками в сторону Сосо. А что, он мужчина яркий, выразительный, самобытный, чем-то похожий на мачо из мексиканских сериалов. И рост у него нормальный – врут историки-либерасты, в полицейском розыскном деле он точно указан – тридцать восемь вершков, или «на наши деньги» – 170–175 см. А это даже в наше время считается средним ростом.

Имея дело с нами, Сосо пообтерся и даже приобрел некоторый лоск, который, скорее всего, был у него прирожденным. Ну не на пустом же месте возник Красный император, о котором так много писали в наше время. Умел он нравиться людям, которые если и не боготворили его, то считали вполне надежным и приятным в общении товарищем.

Надо помнить и о том, что летом 1917 года Сталин оставался чуть ли не единственным высокопоставленным большевиком, не севшим в тюрьму и не ушедшим на нелегальное положение. Он вполне находил контакты и со своими, и с чужими. Так что, имея перед собой носителя харизмы такой силы, Ирина и вправду может не устоять перед натиском кавказского джигита.

Но, может, это и к лучшему. Ведь кто знает, каким бы стал Сталин, если бы на протяжении своей жизни не потерял одну за другой двух любимых женщин. Может, им с Ириной и впрямь стоит попробовать начать все с чистого листа?

Я решил дать им возможность побыть одним и, сказав, что хочу сбегать в вагон-ресторан, вышел из купе. Уже темнело. В сумерках мелькали тусклые огни немецких городков и станций. В соседнем купе кто-то на губной гармошке выводил незамысловатую мелодию. Получалось у музыканта, кстати, неплохо. Трогательно даже.

Мне вдруг стало грустно. Вспомнился покинутый нами навсегда мир, родная Алания, Владик и Терек с его мостом и старой кирпичной мечетью на левом берегу. Сердце защемило. Надо будет, когда вернемся назад, в Питер, отпроситься у Деда, и хотя бы на пару деньков съездить во Владикавказ. Конечно, в начале ХХ века он мало похож на тот, который я видел в конце того же века. Но все же…

Сосо и Ирина в купе подозрительно молчали. Гм, надо бы мне нарушить их уединение. Далеко ли до греха. Ведь Ирина – девица молодая, романтичная, ну а Сосо – тот человек восточный, горячий… Земляк…

Я вежливо постучался в дверь и, дав двум нашим голубкам минуту на то, чтобы надеть на лица скучающе-безразличное выражение, отодвинул дверь купе… Но, клянусь Святым Георгием, что-то между ними уже началось.

22 (9) марта 1904 года, утро. Берингов пролив, АПЛ «Северодвинск», позиционное положение, скорость 14 узлов, курс норд

Император Михаил II, принцесса Масако, епископ Николай и капитан 1-го ранга Верещагин