Мир царя Михаила

Когда «Светлана» пришвартовалась к причалу копенгагенского порта, я тепло попрощался с ее командиром, капитаном 1-го ранга Сергеем Павловичем Шеиным, и стал ждать, когда матросы опустят трап. На пристани меня уже ожидали посланник Александр Петрович Извольский, и оба его секретаря в расшитых золотыми позументами придворных мундирах и белых штанах.

При виде нашего посланника я поморщился. Извольский был известен как ярый сторонник союза России с Антантой и откровенный англофил. Человек с подобными взглядами на такой должности, да еще там, где сейчас завязывался тугой антибританский узел, был явно лишним. Я про себя решил, что Александра Петровича надо будет срочно переместить из Копенгагена в какое-нибудь другое место. Допустим, посланником в Сиам. Или еще куда подальше.

В этот же день в Копенгаген поездом в качестве обычного пассажира прибыл германский министр иностранных дел Освальд фон Рихтгофен. Договоренность об этом визите была озвучена еще во время пребывания кайзера в Санкт-Петербурге. Ну, а неофициальность была связана с приватностью предстоящих переговоров, которые должны были пройти в Копенгагене. В них я должен был сыграть роль ангела-миротворца. Мне предстояло весьма сложное дело – стать связующим звеном между двумя странами, давно уже враждебно настроенными по отношению друг к другу. Но искусство дипломата и заключалось в том, чтобы мирить народы и заключать альянсы, причем часто совершенно невероятные.

Как было уже предварительно оговорено, господин Рихтгофен прибыл в наше посольство на Брэдгадэ-сю, где он и я привели себя в порядок после путешествия. Там мы стали готовиться к трудному разговору с королем Кристианом IX, и еще с некоторыми особами, которые фактически и определяли политику Датского королевства.

Аудиенция нам была назначена на два часа пополудни в особняке Шак – одном из четырех, входивших в комплекс датского королевского дворца Амалиенборг.

В назначенное время нас там уже ждали – сам король, его наследник, принц Фредерик, министр иностранных дел Дании граф Раабен-Леветцау и Енс Кристенсен, глава правящей в Дании политической партии «Венстре».

Когда я и господин Рихтгофен вошли в зал, где должны были проходить переговоры, в нем повисла напряженная тишина. Енс Кристенсен, высокий и бодрый старик с характерным вздернутым чубом седых волос, воинственно посмотрел на германского министра иностранных дел. В его глазах полыхнуло пламя сражений при Дюббеле и Фредерисии, прогремевших пятьдесят лет назад. Но Кристенсен сумел сдержаться и поздоровался с нами. Со мной – тепло, с Рихтгофеном – сухо и официально.

Министр иностранных дел Дании граф Раабен-Леветцау, седой и моложавый старик, больше похожий на богатого помещика, чем на дипломата, на хорошем французском языке приветствовал гостей.

Король, кивнув нам, предложил садиться. Когда все участники встречи расселись вокруг большого круглого стола, я встал и передал королю письмо от его дочери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны.

Кристиан, по-стариковски щурясь, прочитал послание своей любимой Минни, после чего еще раз кивнул мне. Потом он обратился к присутствующим:

– Господа, – сказал он, – мы собрались здесь, чтобы принять важное решение. Возможно, одно из самых важных за время моего правления. Как я уже говорил, это будет связано с особым режимом прохождения военных кораблей через Датские проливы, и с присоединением нашего королевства к союзу Российской… – он пристально посмотрел на фон Рихтгофена, – и Германской империй.

– Господа, – продолжил король, обращаясь к Раабен-Леветцау и Кристенсену, – вы понимаете, что я не могу единолично принять решение о присоединении Дании к этому Союзу. И потому прошу вас приложить все силы для того, чтобы добиться одобрения в фолькетинге моего решения.

– Все это замечательно, ваше величество, – нарушил немного затянувшееся молчание Енс Кристенсен, – но Дания – маленькая страна, и в случае нашего присоединения к союзу двух великих европейских монархий, на нас может обрушиться третья, не менее великая монархия, с примкнувшей к ней республикой. Что тогда будет с нашим королевством, ваше величество?

– Да, об этом надо хорошенько подумать, – подал голос граф Раабен-Леветцау, – тем более что в начале прошлого века корабли этой островной монархии дважды нападали на Копенгаген и громили орудиями своих линейных кораблей кварталы нашей столицы.

– Гм, – впервые обозначил свое присутствие на данном совещании германский министр. Потом он встал и, достав из кожаной папки лист бумаги, с поклоном передал его королю Кристиану. – Это послание моего императора вам, ваше величество, – сказал фон Рихтгофен. – В нем он дает гарантии полной безопасности для Датского королевства в случае нападения на нее любой из европейских держав. Подчеркиваю – любой! – министр иностранных дел Германской империи пристально посмотрел в глаза королю.