Мир тьмы

Серебряные трубки колдуньи дотронулись до моей головы, восстанавливая связь между Ганелоном и Эдвардом Бондом. Невольно я вспомнил волшебную палочку Медеи. Я чувствовал, как меня сковывает оцепенение, похожее на летаргический сон.

Внезапно страшная боль пронзила мне спину. Я попытался закричать, но из моего пересохшего горла не вырвалось ни единого звука.

В это кошмарное мгновение жизнь моя прикоснулась к тайнам науки, еще непознанной человечеством, и я понял, что сделала Фрейдис, — что она сейчас делала.

Воспоминания Эдварда Бонда возвращались из царства мертвых, легкой рябью колыхались в моем мозгу.

Бок о бок мы лежали — и в духе, и во плоти.

Наступила полная тьма, и во тьме две искорки разгорелись холодным ярким пламенем…

Одна была… жизнью Эдварда Бонда. Другая… моей жизнью!

Два пламени слились!

Жизнь, душа и мозг Эдварда Бонда слились с жизнью Ганелона!

Там, где горели два пламени, теперь горело лишь одно.

И личность Ганелона задрожала, потонула… исчезла серой тенью, в то время как пламя Эдварда Бонда вспыхнуло еще ярче!

Мы были едины. Мы были…

Эдвардом Бондом! Ганелона не существовало более. Не существовало более Повелителя Мира Тьмы.

Волшебство Фрейдис изгнало душу Ганелона из тела Ганелона, вдохнуло в него жизнь Эдварда Бонда!

Я увидел, как умер Ганелон.

* * *

Я стоял, преклонив колени, перед кубом, высеченным из черного камня, в котором когда-то светилось Золотое Окно Ллура. Надо мной простирались необозримые своды Кэра. Исчез потусторонний мир, исчез человек, которому я сломал позвоночник. Фрейдис улыбалась мне улыбкой, хранившей тайну тысячелетий.

— Приветствую тебя снова в Мире Тьмы, Эдвард Бонд!

Я знал, что она говорит правду. Я знал, кто я такой и почему нахожусь в чужом теле. Постепенно туман перед моими глазами рассеялся. Я поднялся на ноги и не удержался от крика, чувствуя нестерпимую боль в боку. Искры заплясали перед моими глазами, и Фрейдис подхватила меня своей сильной рукой, не давая упасть. Но Ганелона больше не существовало на свете. Он исчез вместе с потусторонним миром, растаял, как дым, словно его молитва неизвестным богам была услышана.

На каменной платформе перед каменным кубом стоял Эдвард Бонд!

— Знаешь ли ты, почему Ганелон смог победить тебя? — тихо спросила Фрейдис. — Знаешь ли ты, почему тебе никак не удавалось победить Ганелона? Он думал, что выиграл битву потому, что заранее мог предвидеть твои действия. Но это не так. Когда человек выходит на битву с самим собой, он никогда не может выиграть. Только тот, кто хочет покончить жизнь самоубийством, ненавидит самого себя. В глубине души Ганелон ненавидел зло, которое творил, и поэтому все силы свои вкладывал в удары, стремясь уничтожить ненавистный ему образ.

— А ты достоин уважения. Ты не мог бить так сильно, как он, потому что в твоей основе нет зла. Ганелон выиграл… и проиграл. В самом конце он перестал мне сопротивляться. Он покончил с собой, и у него не осталось сил. — Последние слова Фрейдис произнесла шепотом, но через мгновенье она весело рассмеялась. — А сейчас иди, Эдвард Бонд. В Мире Тьмы еще очень многое нужно сделать!

Опираясь на ее руку, я стал спускаться по высокой лестнице, по которой поднимался Ганелон. Я увидел зеленое сверканье дня, услышал шелест листьев. Я помнил все, что помнил Ганелон, но на воспоминания Ганелона теперь уже навеки были наложены воспоминания Эдварда Бонда, и я знал, что только так можно управлять Миром Тьмы.

Всегда вдвоем — близнецы в одном теле — и контроль мой, Эдварда Бонда.

Мы прошли черные колонны, которые больше не закрывал радужный занавес, и на мгновение солнечный свет ослепил меня. Лесные жители взволнованно смотрели в нашу сторону, а среди них я увидел девушку с бледным лицом в ореоле золотых волос.

Я позабыл о боли в боку.

Волосы Арле, как туман, скрыли нас обоих. Победные крики лесных жителей унеслись в небо, и своды Кэра ответили им громким эхом.

Наш Мир Тьмы был свободен!

Но Медея, Медея, колхидская ведьма в алом, как могли бы мы вместе править этим миром!