Мир тесен

— А что отец ребенка? Он помогает материально? — Я не знаю, где он.

— Но ведь он был постояльцем в твоей гостинице. Его можно найти по журналу регистрации.

— Я как-то раз послала ему письмо. Оно вернулось со штампом «Адресат неизвестен».

— А кто он? Как его зовут?

— Не скажу, — отрезала Бернадетта. — Я больше не хочу иметь с ним никаких дел. Еще не хватало, чтобы он забрал у меня Фергюса. И вообще, он был странный и мрачный тип. — Она снова взглянула на часы. — Мне уже пора. Спасибо за салат. — Она виновато посмотрела на него. — Извини, у меня нет аппетита.

— Ничего, — сказал Перс. — Послушай, Бернадетта, если ты передумаешь и захочешь вернуться в Ирландию, в Раммидже есть священник, который тебе поможет. Он собирает пожертвования в пользу молодых ирландцев-репатриантов. Фонд называется «Во имя Пречистой Девы».

— Лучше сказать «Во имя Нечистой Девы» — съязвила Бернадетта.

— Короче, священника зовут отец Финбар О'Мейли.

— О'Мейли, говоришь? Кажется, у них ферма километрах в пяти от нашей, — сказала Бернадетта. — А его мамаша — первая сплетница в округе. Так что к нему я уж точно не пойду. Не забудь, Перс: не говори родителям, чем я занимаюсь. А вот привет можешь передать.

— Ладно, — согласился Перс

Бернадетта потянулась через стол и слегка коснулась губами его щеки, обдав Перса запахом дешевой парфюмерии.

— А ты неплохой парень, Перс.

— А ты лучше, чем хочешь казаться, — сказал он.

— До свиданья, — хрипло сказала она и, оглянувшись через плечо, не очень уверенно зашагала прочь на высоких золотых шпильках.

Вскоре она исчезла из виду, затерявшись в бесконечном людском потоке. Перс задумчиво доел ее салат. Затем он вернулся к стойке авиакомпании «Эйр Лингус», где ему с извинениями сообщили, что свободных мест на Шеннон нет, и посоветовали обратиться в компанию «Бритиш эйруэйз», чей самолет вскоре должен был вылететь в Дублин и где свободных мест было предостаточно. Перс решил лететь в Дублин, а затем автостопом добираться до Лимерика. И он поспешил в первый аэровокзал, где предстал перед стойкой регистрации пассажиров на дублинский рейс.

— Еще раз здравствуйте! — приветствовала его Шерил Саммерби. — Ну как, нашли часовню?

— Да, спасибо.

— Представляете, за все время, что я здесь работаю, я никогда в нее не заходила. Какая она внутри?

— Похожа на самолет, — нервно поглядывая на часы, ответил Перс.

— Наверное, там тихо и спокойно, — сказала Шерил, облокотившись на прилавок и приблизив к Персу голубые косящие глаза.

— Да, полное умиротворение, — согласился Перс. — Послушайте, э-э-э… Шерил, но ведь самолет вот-вот взлетит?

— Не волнуйтесь, вы успеете, — ответила Шерил. — Давайте-ка найдем вам хорошее место. Вы курите?

— Не курю.

Шерил постучала по клавиатуре компьютера и, нахмурясь, сосредоточенно взглянула на экран. Через мгновенье ее лицо прояснилось.

— Шестнадцать Б, — сказала она. — Чудесное местечко.

Перс вошел в самолет последним. Он так и не понял, что чудесного было в месте под номером шестнадцать Б, расположенном в середине ряда. Его соседями слева и справа были католические монашки.

Обед, состоящий из гаспачо[39], жареной цесарки с фаршированными перцами, свежими апельсинами под карамельным соусом и сыром «дольчелатте», был превосходен, равно как и вино, изготовленное и разлитое по бутылкам, как сообщила Фульвия, в имении ее отца, носящего графский титул. Обедали они при свечах в обшитой панелями столовой, где по темному дереву стен и стола мелькали отблески и тени, а из темноты незаметно появлялась обслуживающая их челядь. По завершении трапезы Фульвия царственным жестом отпустила прислугу по домам и сказала Моррису, что в гостиной их ожидают кофе и ликеры.

— Это сказочное гостеприимство меня просто ошеломляет, Фульвия, — сказал Моррис, облокотившись на мраморную каминную доску и потягивая из крошечной чашки послеобеденный кофе — сладчайшую и обжигающую жидкость цвета черной ночи и с кофеиновым зарядом не менее тысячи вольт. — Даже и не знаю, как мне вас отблагодарить.

Фульвия Моргана взглянула на него с дивана, куда она прилегла, выставив в разрез платья стройную ногу. Ее алые губы раскрылись, обнажив два ряда ровных белых зубов.

— Сейчас узнаете, как, — сказала она, и вероятность того, что она намерена соблазнить его, о чем Моррис с тревогой и сомнением думал все это время, вдруг стала реальностью. — Сядьте сюда, — сказала она, похлопав по диванной подушке, словно подзывая комнатную собачку.

— Да мне и тут неплохо, — ответил Моррис, с нервным стуком поставив чашку на каминную полку и суетливо раскуривая сигару. — Скажите, Фульвия, кто, по вашему мнению, будет претендовать на эту профессорскую должность при ЮНЕСКО?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Возможно, Тардьё.

— Специалист по нарратологии? Но разве это не вчерашний день? То есть я хочу сказать, что десять лет назад все были на этом помешаны, на этих актантах, и функциях, и мифологемах, и прочей петрушке. Но теперь…

— Всего лишь десять лет назад! Неужели академическая мода так быстротечна?