Мир приключений 1984 г.

— Хуже! Кику заставили сделать вид, что она влюблена в Адальберто. Она заманила его на виллу, а там… Ты знаешь, как вся колония его хоронила. Кика боится, но ее заставили прийти ко мне. Она и сказала, что им нужны настоящие кубинские патриотки. Сказала, что они очень рассчитывают, надеются на меня…

— Да кто это “они”, Марта? Не делай пиццу невкусной! И что это за птичка твоя Кика? — Рамиро налил доверху стакан кьянти.

— Кика, когда мы с ней перестали видеться, тут же встретила Фелнпе Риверо. Стала с ним… Теперь она… И они… — Сквозь грим на верхней губе Марты проступили росинки пота.

— Стоп! — Рамиро поднял руку. — Это надо обсудить на сытый желудок, Марта. Давай поедим. — Улыбка получилась у него достаточно кривой.

Рамиро превосходно знал, кто такой Фелипе Риверо Диас. Бывший батистовский чиновник, владевший акциями медных рудников Матамбре, еще в 1960 году в Нью-Йорке основал организацию, названную им “Кубинское националистическое движение”. С первых же дней своего существования немногочисленная группировка эта, объединившаяся вокруг таких отчаянных людей, как братья Игнасио и Гильермо Ново Сампол, Сантьяго Гонсалес Наранхо, Мигель Сампедро, объявила, что ее конечная цель — создание на Кубе режима, подобного тому, который установил в Италии еще в 1922 году Бенито Муссолини.

Этот же Фелипе Риверо Диас в апреле 1961 года, будучи плененным на Плая-Хирон, был вместе с другими наемниками приглашен в студию Гаванского телевидения. Ответы Риверо на вопросы кубинских журналистов обнаружили его незаурядную эрудицию, достаточно глубокую культуру, бесстрашие и политический фанатизм. Он открыто осудил за провал вторжения американский империализм, стоявший за спиной бригады № 2506, и во всеуслышание заявил, что он — откровенный приверженец идей итальянских фашистов и испанских фалангистов.

С той поры акции Фелипе Риверо, как ни странно, возросли, несмотря на то что он так же упрекнул кубинскую буржуазию, госдепартамент и Белый дом в том, что по их вине “на Кубе процветает коммунизм”. Националистические идеи Риверо Диаса и его дружков, однако, не имели, да и не могли иметь, успеха среди гусанос. И тогда в дипломатических, торговых и иных представительствах Кубы и Канады, Мексики, Англии, Японии — стран, в той или иной степени сотрудничавших с революционной Кубой, — стали одна за другой рваться бомбы. В 1964 году был совершен, к счастью неудавшийся, выстрел из миномета по зданию ООН в Нью-Йорке.

Федеральное бюро расследования заставили поприжать фашиствующих гусанос, и Риверо Диас угодил на несколько лет за решетку. Вскоре “движение” изменило свою тактику, убедившись в том, что бомбы против дипломатических представительств лишь вызывают, как следствие, аресты и широкое осуждение в международном масштабе.

Теперь Риверо Диас обвинил таких видных руководителей кубинских контрреволюционеров, как Торрьенте, Масферрер, Артиме, Санчес Аранго, Маноло Рейес, в том, что главными виновниками морального разложения, политической разобщенности и физического распада антикастровских сил являются они и им подобные политические деятели, которые уже давно своей деятельностью преследуют личные, корыстные интересы. Было заявлено, что за подобное “преступление” лица эти должны понести заслуженную кару. Таким образом, утверждали люди Риверо Диаса, “на основе ликвидации предателей будет произведена оздоровительная чистка эмиграции”.

Все это в один миг всплыло в сознании Рамиро Фернандеса, и, как бы еще продолжая вспоминать, он произнес весьма невесело:

— “Торрьенте, положивший себе в карман четыре миллиона долларов, собранных в кассу “национальной прогрессивной коалиции”, — вредное насекомое… а их просто следует давить!” — так в январе заявил журналу “Реплика” твой Риверо Фелипе. — “Торрьенте умрет в час ноль-ноль!” Сейчас начало апреля, а Торрьенте весело живет. Я за то, чтобы угроза Риверо не осталась пустым словом…

— Да и он сам такой же! Аристократ, купается в золоте, любит сладкую жизнь. Кика из-за него страдает — хочет наложить на себя руки, утопиться…

— Надо срочно научить ее плавать, — перебил Рамиро. У него созревал план, как сделать так, чтобы отпала заинтересованность Риверы Диаса Мартой, красивой, одинокой, ни с чем не связанной женщиной. — Марта, ты мне веришь? Знаю — не до конца! Но в главном веришь?

— Да, Рамиро! Да, верю. Очень! Когда любишь…

— Ну вот! Скажешь в следующий раз своей Кике, что я сделал тебе предложение и что ты раздумываешь, но, поскольку… нет ничего лучшего… склоняешься к тому…

— Рамиро, побойся бога! Как ты можешь такое говорить?

— Так надо, Мартика! — уговаривал Рамиро, вкладывая в голос всю нежность, на которую только был способен. — Точно так надо ей сказать! “Поскольку нет ничего лучшего…” Поглядим, что будет дальше. Надо выиграть время.

— Хорошо, Рамиро, как скажешь, — покорно согласилась Марта. — Только вот еще… У меня от тебя секретов нет. Но, ради бога, не сделай хуже себе. Кика так и сказала, прощаясь со мной: “Помни! Фелипе — человек слова! Пепе Торрьенте осталось жить не больше недели!”