Мир приключений 1984 г.

Рамиро молча смотрел на Марту. Воспоминания о былых встречах с ней, о прошедших двух годах на Кубе, о встрече с Педро Родригесом, злобная радость, испытанная им на днях при виде Караталы с авоськой, сознание, что он очищается от грязи, ощущение, до боли в груди перехватывающее дыхание и возникшее от мысли, что было бы, не встреть он сейчас, потеряй он Марту, — все перемешалось в одном судорожном вздохе.

— Рамиро! Я так рада! Но как ты нашел меня? Хочешь что-нибудь выпить? Пиво, виски, оранжад?

— Почему ты ушла из салона? — неожиданно для самого себя спросил Рамиро.

— Там… там, знаешь, стали появляться… клиенты. — И Марта опустила глаза, покраснела.

— А здесь…

— Нет, Рамиро! Потому мне здесь и спокойно! В других домах было иначе, и я уходила… Ты же знаешь…

Рамиро спохватился, почувствовал прилив стыда, рывком привлек к себе Марту, усадил на колени и стал осыпать ее волосы поцелуями. Но в это время над дверью загорелась лампочка — Марту вызывали.

Встретившись во второй половине субботы, Рамиро и Марта весь вечер потратили на поиски места, где можно было бы потолковать по душам. Но в какой бы ресторан, кафе или бар юго-запада, северо-востока, районов Хайали и Пасториты они ни заходили, везде им встречались кубинцы. Слушая пластинки Бени Море, Фахардо, Лучо Гатики и “Пяти латинос”, после рюмки дешевого виски они непременно начинали плакать и набрасывались на свежего человека с одними и теми же вопросами: “Что нового там? Вы что-нибудь слышали нового?”

Рамиро предложил Марте поехать в районы дорогих отелей, стоявших у шикарных пляжей, и там найти местечко поуютней. Она было сочла себя недостаточно хорошо одетой, чтобы появиться там в ночное время, но потом решила:

— А, все равно!

Из всего, что Рамиро слышал за эти дни от других, и из рассказов Марты он мог сделать прежде всего один безошибочный вывод: положение с кубинскими беженцами серьезно волнует американские власти.

Кубинцы не желали добровольно расселяться в других районах страны. В Майами их скопилось более трехсот тысяч, и жизнь города изменилась. Курорт, его хозяйство, приносившее прежде высокие прибыли жителям, приходили в упадок. Богатые туристы в силу этой причины устремились в Калифорнию и Мексику. Многие американские семьи покинули Майами. Так называемая кампания “релокализейшен”, придуманная иммиграционной службой США и проводившаяся при сильном нажиме — беженцам решительно отказывали во всякой помощи, если они не хотели переселяться в другие города, — не принесла желаемых результатов. На севере страны кубинцы не могли жить из-за холода. В Калифорнии негры и брасерос — сезонные мексиканские рабочие — встречали кубинцев более чем недружелюбно. В индустриальных районах непрофессиональные руки беженцев не могли быть использованы. Многие, чтобы как-то прокормить себя и свою семью, брались за самую черную работу, которую прежде выполняли негры и пуэрториканцы. Это вызывало к кубинцам неприязнь. И по этой причине тоже они стремились возвратиться туда, где их хоть понимали и как-то могли защитить земляки.

— Более или менее благополучно решили свою судьбу инженеры и учителя, — говорила Марта, когда они свернули с авениды Флаглер к морю. — А еще лучше устроились врачи. Ты знаешь, оказалось, здесь на тысячу жителей был всего один врач. Ты меня слушаешь, Рамиро? Тебе скучно со мной?

— И да и нет!

— Что “да” и что “нет”?

— “Да” — слушаю! “Нет” — не скучаю, милая. Я думаю, где бы нам повкуснее да побыстрее поесть и завалиться ко мне. Я страдаю от того, что так медленно переключаются светофоры. Говори, говори, мое сердце!

— Так вот, поначалу нашим врачам несладко было — учить английский, пересдавать экзамены… Но худо-бедно они устроились. Остальные живут и думают о возвращении. Почти никто не слушает местные передачи на испанском. А когда говорит Фидель… О! Все сидят у приемников. Ругают его последними словами, но слушают и плачут…

— Многие улицы теперь просто похожи на гаванские, — подхватил Рамиро.

— Да! И подпольных игорных домов развелось… Дома терпимости, продажа наркотиков…

— Каждый зарабатывает как может, — сказал Рамиро, чувствуя, что едва сдерживает желание открыться Марте.

— Женщинам труднее. — Марта пытливо заглянула в глаза Рамиро и внезапно переменила тему разговора: — Скажи, ты ведь не ездил в Европу, как собирался… Ты был там? Был на острове?..

“Вот бы сейчас на мне висели эти чертовы присоски “детектора лжи”! — подумал Рамиро. — Я бы погорел… Обидно! У меня нет родней человека. Но нельзя! Ей я мог бы все рассказать, открыть себя до последнего нерва… Увезу на Кубу, там расскажу…” А вслух предложил:

— Дорогая, давай поговорим об этом завтра утром, когда пойдем на пляж. А сейчас… Сейчас будем есть и веселиться…

Поднялись они рано и прямо до завтрака отправились к морю.

Трудно объяснить, как срабатывает у людей интуиция, но, когда они вошли в воду, Рамиро — он собирался рассказать, как на Кубе хорошо, — произнес: