Мир приключений, 1971 (№16)

Иконников молчал. Он не знал, что ответить. В самом деле, не могут же они не видеть, что положение катастрофическое, что процесс в любую минуту может стать необратимым! Почему же они не разрывают контакт, чего добиваются? Гибели Земли? Немыслимо! “А ведь похоже на это, сознайся! — сказал ехидный внутренний голос. — Посмотри, как все просто и логично объясняется, если допустить эту возможность, что эксперимент идет вполне нормально, без всяких срывов. Предположим, что целью этого эксперимента является изучение пространственно-временных трещин. Вот они и пожертвовали для этой цели куском своего пространства и чужой планетой. Почему-то именно Земля оказалась подходящей для них. А то, что на этой подходящей планете имеется цивилизация, они, очевидно, сочли несущественной деталью. И вовсе они не пытаются спасти Землю, а просто притормаживают процесс, чтобы успеть провести какие-то необходимые наблюдения. Свой мир они, надо полагать, обезопасили. Научились, наверное, как-то ограничивать, приостанавливать процесс возникновения трещин. А здесь, на Земле, они не принимают меры просто потому, что это помешало бы успешному ходу эксперимента. Вот так. А ты думал…”

— Смотрите! Смотрите! — крикнул Гогиава. — Нет, они с ума сошли!

Иконников глянул — и невольно попятился. Невидимая стена над кольцевой грядой вдруг материализовалась, возникла в виде завесы, мерцающей зелеными огнями. В центре этой завесы свечение быстро усиливалось, мерцающие огоньки словно слились в сплошной ручеек, полыхающий зеленым светом. Извилистый ручеек все больше спрямлял свое течение и наконец превратился в узкую, ослепительно сверкающую полоску.

— Стена лопается! — кричал Гогиава. — Вы видите?!

Зеленая полоска разделилась надвое и начала расходиться, как створки раздвижной двери. За ней открылся серый кипящий хаос. Оттуда вырвалась полоска серого дыма и быстро побежала по земле. Казалось, что она невесома, но землю она вспарывала, как консервный нож вспарывает банку. С ужасающим грохотом разверзалась вслед за ней земля, и открывался гигантский зияющий провал. А из провала лезло какое-то отвратительное месиво — зловонная болотная жижа, обломки кирпичей, изломанная ветряная мельница, куски плетня, деревья… и коровы! Среди бурлящего хаоса, среди осколков стекла и обломков кирпичей то и дело возникали окровавленные, мучительно оскаленные морды коров, торчали сломанные рога, перебитые ноги. Это было так жутко, что Иконников зажмурился.

— Назад! Все назад! — заорали радиорупоры. — Немедленно! Бегите!

Иконников не мог сдвинуться с места. Он как зачарованный смотрел на полоску дыма, которая быстро и легко бежала прямо к нему, оставляя за собой зияющий провал. Кто-то подхватил его под руку, потащил бегом, приговаривая: “Вы что ж это? Вы что?”

Рядом, задыхаясь, бежал Чарнецкий.

Вдруг сзади кто-то отчаянно закричал: “Ой, да помогите же ему!” Они обернулись… и остолбенели. Гогиава отстал от них всего метров на пятнадцать, но дымная полоска успела догнать его. Они увидели запрокинутое, сведенное судорогой лицо Арчила, его пальцы, цепляющиеся за край пропасти, кинулись к нему, но он уже исчез.

Их молча рванули в сторону, оттащили куда-то за угол. Там они привалились к стене, ловя воздух ртом и чувствуя, что ноги подкашиваются.

И лишь теперь зеленые лучи догнали дымную полоску, ринулись на нее с высоты, задушили. И вслед за ними длинный отросток гряды дотянулся до самого перекрестка.

Оцепление поспешно меняло позиции, расширяло свой круг, отступая на два-три квартала во все стороны. А в покинутых кварталах бушевал дымный клубящийся ураган. Он торжествующе ревел, и этот низкий басовитый рев висел над ночным городом и окрестными селами.

Он падал, бесконечно долго падал куда-то, и все вокруг бешено вращалось, выло и свистело — это было первое, что ощутил Кудрявцев, когда его сознание начало медленно выплывать из черного небытия.

Он открыл глаза. Серый туман, окружавший его, и вправду стремительно вращался; спиральное завихрение образовало колодец с дымчатыми зыбкими стенами, и Кудрявцев падал в неизмеримую глубину этого туманного колодца. Серые студенистые стены, вращаясь, летели вверх, в ушах оглушительно выло и свистело, и от этого нескончаемого однообразного полета, от кружащихся стен, от воя и свиста Кудрявцев совсем отупел; он ощущал не страх, а только вялое любопытство — мол, ну и что же дальше?

И вдруг в это странное зыбкое бытие вторглась какая-то сила извне. Откуда-то сверху ринулась в туманный колодец черная туча, нагнала Кудрявцева, метелью заплясала вокруг него — и сразу оборвался вой и свист, прекратилось падение, а черная метель застыла, превратилась в нечто вроде футляра или кокона, внутри которого неподвижно повис Кудрявцев.

Он принялся разглядывать эту черную оболочку и понял, что она состоит из множества черных многоугольников, очень точно подогнанных ребро к ребру, без просветов. Немного погодя Кудрявцев заметил, что оболочка, сохраняя свой угольно-черный цвет, постепенно становится прозрачной.