Мир приключений, 1959 (№4)

— Я прошу вас шире рассесться, господа, — деловым тоном произнес Андрюхин, не слушая пророчеств гостя.

Крэгс и Хеджес молча, недоумевая, расселись по краям тяжелой садовой скамьи.

— На старости лет я вынужден стать фокусником, — усмехнувшись сказал Андрюхин. — Не пугайтесь, господа…

Он нажал на выступающую над верхней доской металлическую опору скамьи. Вспышка яркого света была столь мгновенной, что они не успели убедиться в ее реальности. И тотчас Крэгс и Хеджес увидели, что между ними стоит нечто вроде портативной пишущей машинки с перламутровыми клавишами.

— Это похоже на то, что проделывают в китайском цирке, — вежливо улыбнулся Хеджес, отодвигаясь, на всякий случай, подальше от машинки.

— Могу подтвердить, что один китаец серьезно причастен к тому, что я демонстрировал вам раньше и что покажу сейчас.

С этими словами Андрюхин нагнулся над машинкой и весело подмигнул крайне удивленному этим Крэгсу:

— Вы не обидитесь?

— Пожалуйста… — нерешительно проговорил Крэгс, пытаясь сообразить, как все же появилась здесь машинка и что последует еще.

— Конечно, по форме это далеко не Шекспир… — В голосе Андрюхина вдруг послышалось то самое древнее авторское самолюбие, порыв которого обязательно предшествует скверным стишкам или несуразной музыке. — Но зато мысль будет передана точно!

И он ударил по клавишу одним пальцем, как делает человек, впервые сев за пишущую машинку. Тотчас на темной траве у ног Крэгса легла большая светящаяся буква «М». Крэгс невольно подобрал ноги. Тем более, что рядом уже поместилась вторая буква, за ней третья… Андрюхин, что-то упоенно шепча, изо всех сил ударял по клавишам. Наконец, стукнув последний раз, как музыкант, заканчивающий мелодию, он откинулся на спинку скамьи и бессильно опустил руки, ожидая, видимо, восторгов и аплодисментов.

Восторгов не было.

Недоумевая Андрюхин приоткрыл зажмуренные глаза и довольно бодро спросил:

— Ну как?

Не дождавшись ответа, он сам с удовольствием прочел получившийся стишок:

Мир хочет жить!
Его не погубить!

Голос Андрюхина невольно зазвенел едва сдерживаемым торжеством:

— И потом, я ведь извинился вначале… предупредил…

— Прошу не посетовать на мое неуместное вмешательство, — пролепетал Хеджес. — Но не соблаговолит ли мистер Эндрюхи все-таки объяснить, что здесь происходит?

— Вы только что присутствовали при работе нашей первой, теперь уже музейной установки по взаимопревращению энергии и материи в строго определенных формах! Шевеля губами и ошалело выпучив глаза, Хеджес повернулся к Крэгсу. Он явно ничего не понял. Не обращая ни малейшего внимания на своего премьера, Крэгс с остановившимся взглядом медленно приподнимался со скамьи.

— Вы сказали, — едва выговорил он, как-то странно отделяя буквы, — вы, кажется, что-то сказали…

— Я сказал, — голос Андрюхина загремел, — что вы сейчас были свидетелями того, как материальное тело — кибернетическое сигнально-клавишное устройство, — находившееся за сто метров отсюда, по данному мной звонку было мгновенно превращено в луч, переброшено сюда, причем лучистая энергия вновь воплотилась в свою материальную форму, стала сигнально-клавишным устройством… Вы наблюдали, как, подчиняясь сигналам, также были превращены в лучистую энергию и переброшены сюда двадцать пять букв и два восклицательных знака! Вот что вы только что видели, господа! К этому следует добавить — запомните хорошенько, господин Хеджес, — что виденное вами для нас уже давно пройденный этап. Мы овладели сложнейшей методикой, позволяющей производить и с живой материей подобные эксперименты. Причем на расстоянии в десятки тысяч километров… Они могут быть пущены в ход в любую секунду, они мгновенно отбросят любое материальное тело за тысячи километров. При этом, как вы, быть может, понимаете, наша граница и границы наших друзей будут закрыты на такой замок, что никакая материя — от пылинки до ракет, движущихся с любой скоростью (это не имеет значения) — не может проникнуть на миллиметр далее границы! А если кто-либо — ну, скажем, просто из любопытства — попытается это сделать, то за такое любопытство ему придется очень дорого заплатить! Он будет сброшен, превращен в лучистую энергию.

— Простите, очень прошу извинить! — Хеджес помотал головой и, чтобы убедиться, что он не спит, несколько раз, пользуясь темнотой, даже стукнулся лбом о спинку скамьи. — Значит, что угодно, даже вот мистера Крэгса, скажем, или… меня, вы можете превратить просто в луч света?

— Да! — отрубил Андрюхин.

— А обратно, возврат, так сказать, в первоначальное, извините, состояние? Он наступает обязательно?

— Конечно, нет! — отмахнулся от него Андрюхин. — Но он возможен. Зависит от нашей воли…

Хеджес незаметно вытер обильный пот, выступивший у него на лбу.

— Но, владея этим оружием, — выдавил он, — вы можете покорить весь мир…