Мир приключений, 1929 № 05 - 06

Все подвергающиеся дальнейшему анализу главы без детального уточнения можно разделить на 3 круга. Читатели трактуют сюжет в плане юмористическом, или драматическом, или совсем не окрашенном в индивидуальный цвет. Внутренних кругов, т. е. оттенков основной окраски, сгущения или ослабления ея — несколько. Так, в юмористическом плане попадаются тона иронии, сарказма, в драматическом — трагедии, сентиментальности и т. д. Но при вынужденно сжатом объеме нашего обзора нет возможности для классификации решений останавливаться на этих подробностях. Достаточно главнейших типов. Из трех мы считаем равноправными и равноценными два: юмористический и драматический. План безразличия, холодной, безучастной фотографии, протокольно изображающей жизнь — хуже. Он лишен нервов и красок настроения. Он не картина, освещенная и согретая творческой мыслью автора, хотя техническое уменье, навыки и даже известное профессиональное мастерство — налицо и здесь. Любопытно отметить, что измеряемые количеством решений — все эти три круга почти совпадают.

Разбирая решения безотносительно к плану, в каком они даны, только до признакам своеобразности и фантазии авторов, мы наталкиваемся на целую группу, где участники Конкурса удачно воспользовались крымскими подземными толчками. Самое слово землетрясение и погубило Безэа. Оригинально развернул тему Е. И. Шведер (Днепропетровск). Вот выдержка из его дельного, но суховатого решения.

«Вернувшись к себе домой, я долго не мог уснуть. Я думал о Безэа, о ее секрете и чувствовал, что разгадка его близка, что она, так сказать, носится в воздухе. Сон не приходил и я потянулся к этажерке, где в беспорядке были свалены хозяйские книжки— разрозненные томики русских писателей. Взял первый попавшийся томик Лескова, раскрыл наудачу и начал читать «Смех и горе». И вдруг, читая реплику Степана Ивановича Дергальского: «Плншел к вам с доблым намелением, вы человек чузой и не видите, что с вами тволят. Кто вас лекомендовал Фолтунатову?» — точно молния прорезала мысль, догадка: вот в чем песчинка то, вот оно почему «лишь до читки чужой пьесы», почему ненависть к своему имени, почему я у Безэа лейтенант Глан, а не Роман Сергеевич, почему не Рим, а «столица Италии»… Буква, одна буква — вот та «песчинка» которой не хватало у Безэа. А китаянка? Причем сожаление о том, что она не китаянка? На этот вопрос я не мог ответить и отложил его до следующего дня. На следующей лень я зашел в читальню и у седенького библиотекаря выудил всю имеющуюся в наличии литературу о Китае. В одной из книг я прочел: «Таким образом в китайском языке при транскрипции русскими буквами получим следующие звуки: а, я, е, и, ы, у, ю, о, io, й, б, п, ф, м, в, д, т, л, чж, ч, цз, ц, с, ш, ж, г, к, х, н». Буквы «р» тут следовательно нет. А другая книжка подсказала более определенно: «Китайцы, как и некоторые другие восточные народы, совершенно не могут произносить русского звука «р».

А. Н. И. (Владивосток) заставляет Безэа попасться случайно:

«Я лениво шагал по любимой мной липовой аллее. Внезапно из боковой аллейки появилась Безэа и вслед за ней вылезла необъятная особа Квача. Я поклонился… Безэа мне ответила и, кажется, хотела что то сказать. Но в этот миг какой-то субъект, выскочив из-за кустов, выхватил дамскую сумочку из пальцев Безэа и в мгновение ока исчез в зелени.

— Укуал!!.. укуал!!.. Воу!! Воу!! Воу!!»

П. И. Р. (Киев) дает Безэа реплику: «я вышла из мака неизвестности»;: у П. М. Ш. (Тамбов) Безэа губит слово «талантул», грозивший укусить ее, у другого — выдало невольное восклицание — «ак укусил»; третий автор Д. П. М. (Москва) догадался сам, потому что его маленькая дочка, плоха выговаривая, звала охотничью собаку «Теэза». — col1_1—П. (Богородск) заставляет автора узнать, где живет Безэа и пойти к хозяину под предлогом поговорить о найме комнаты. Почтальон подает в это время письмо для Безэа. Автор записывает в блокнот имя. В китайской палатке слышит разговор без буквы «р». Сопоставляет и соображает. — Менее удачны в этой части решения: Л. М. М. (Безэа читает стихи и попадается, а автор подал ей блокнот со вписанными в него стихами, который носил с собой. Случай — редкий!), и С. М. Р. Последний насмешливо и фатовато заставляв г Безэа проговориться. У автора, — как действующего лица рассказа, конечно! — какая-то неприятная тенденция на светскость. Безэа выступает теперь в ролях с акцентом (?) и больше не стыдится своего недостатка. Перед ней раболепствуют (?) и т. д. Вся глава не в тоне и не в духе рассказа.